— Верно, но ты ни разу меня не послушал.
— Потому что я не хочу, чтобы нас засекли. Мы ведь договорились…
— Черт бы побрал все договоренности. Меня уже просто тошнит! Япостоянно на втором плане, мной постоянно пренебрегают…
— Извини, что так получилось — насчет завтра. Мне, правда, очень жаль. Но ведь ты и сама, наверное, поняла, что я просто перепутал…
— Ничего подобного, — вызывающе сказала Хелен. — Я не шучу.
— По-твоему, мне нужно объявить жене и дочкам, что я не прихожу домой пораньше, потому что провожу время с подружкой?
— Нет, не спятила. Я просто не понимаю, что такого, черт возьми, ужасного в том, чтобы через четыре года сказать, наконец, своей паршивой безупречной жене правду!
Молчание.
Эту тему Хелен и Мэтью всегда избегали обсуждать, кроме тех случаев, когда они ссорились. Почему Мэтью не бросает жену и не уходит к ней? Теперь Хелен поставила вопрос ребром, и отступать было уже поздно.
— Потому что она моя жена, и она ни в чем не виновата. Кстати, ты ведь знала, что я женат, когда связывалась со мной. — Мэтью надел пиджак. — Я опаздываю. Мне пора идти, а то она забеспокоится.
Но Хелен не собиралась уступать.
— Скажи ей обо мне, ради бога. Понимаешь, с меня хватит! Просто скажи Софи обо мне, вот и все. Причем сегодня. Иначе между нами все кончено.
— Вот и отлично.
На прощание он громко хлопнул дверью.
Глава 4
Софи никогда не призналась бы в этом, но она страшилась Рождества.
Она не могла точно вспомнить, как зародилась традиция того, что к ним съезжается вся родня и на несколько дней она превращается во всеобщую рабыню. Сейчас она уже плохо помнила, как все началось; вроде бы когда-то они с Мэтью решили пригласить всех родственников на Рождество к себе, но в следующие годы гостей по очереди должны были принимать его сестры. Таким образом, все несли бы равную нагрузку—по справедливости.
В первый год Софи и Мэтью с удовольствием предложили себя на роль хозяев; они ездили за едой и украшениями, придумывали игры и шуточки. Сюзанне и Клодии было тогда восемь и шесть лет, и они еще верили в магию Рождества. Сестры Мэтью, Аманда и Луиза, вздохнули с облегчением, будучи избавлены от домашних хлопот, и во всем положились на организаторские способности Софи. Зятья Мэтью, Эдвин и Джейсон, с аппетитом поглощали ее соусы, восхищались домашним апельсиновым тортом и бормотали, что их собственные жены не слишком обременяют себя готовкой, а дети Аманды Джокаста и Бенджи веселились вовсю и разносили дом в щепки — они были уверены, что никто их не одернет, ведь родители на пару дней сняли с себя обязанности взрослых. Софи и Мэтью то и дело подносили гостям напитки и закуски, вытирали пятна, стирали полотенца… В общем, они едва не умерли но, в конце концов, они были уверены, что такое будет происходить только раз в три года.
Они ошиблись.
На следующий год Аманда, которая должна была принимать их на Рождество, заявила, что ждет еще одного ребенка и потому не справится с хлопотами. Луиза заявила, что у нее в доме ремонт, все вверх дном. Все было тихо до тех пор, пока Софи не заявила, что они с Мэтью с радостью примут всю родню у себя — в том числе и овдовевшую мать Мэтью, Шилу. В тот раз к ним приехали еще и родители Софи, Билл и Алиса. К счастью, ее старший брат, ее единственный брат, каждый год проводил Рождество в Испании с детьми, а с недавних пор и с внуками. Ему и в голову не приходило пригласить к себе Софи и Мэтью или, наоборот, напроситься в гости к ним. В общем, Софи ладила с братом, даже дружила, только вот дистанция между ними все увеличивалась. То, второе Рождество им портила только Аманда — ее постоянно рвало. Приступы рвоты одолевали ее всякий раз, как нужно было почистить картошку.
На следующий год Аманда возилась с новорожденным, а Луиза, наоборот, ждала пополнения в семье.
В общем, Софи снова пришлось приглашать всех к себе. Только вот терпения на все уже не хватало.
В прошлом году ни одна из сестер даже не притворилась, будто обстоятельства мешают ей пригласить родню к себе. Обе просто спросили, когда им приехать, и попросили отвести им комнаты с ванной — когда у тебя маленький ребенок, близость ванны особенно важна. Поскольку Аманда снова была беременна, она потребовала, чтобы их разместили на первом этаже. Как только гости приехали, они без конца требовали принести им то чаю, то бутербродов. Атмосфера накалялась. Скандал разгорелся из-за пульта от телевизора; Сюзанна заявила, что это было худшее Рождество в ее жизни. В общем, расклад следующий: пятеро взрослых и четверо детей, не считая хозяев — двух взрослых и двух детей, плюс еще два гостя в день Рождества. Ситуация осложнялась тем, что кормить всех надо было по-разному. Софи надо было помнить о том, что одна из сестер Мэтью строгая вегетарианка, двое гостей — просто вегетарианцы, у кого-то аллергия на молочные продукты, кто-то не переносит клейковины, один гость пьяница, а другой — алкоголик «в завязке». Всего пятнадцать человек.
О, и еще шестимесячный ребенок Аманды, так что получается шестнадцать. Но была надежда, что брак Луизы и Джейсона не протянет до Рождества, так что, может быть, в конце концов, их останется пятнадцать.
— Может быть, просто сказать им, что мы уезжаем? — предложил Мэтью пару дней назад. На него тоже давила неотвратимость праздника — обилие гостей, ссоры, скандалы, пьянка, слезы… — Хоть раз проведем Рождество, как сами хотим — переедем в отель, и пусть делают что хотят! Софи рассмеялась. Если бы они могли!
— Ты ведь знаешь, что мы не можем, — сказала она.
После ссоры Хелен и Мэтью избегали друг друга, не считая тех случаев, когда их пути пересекались на работе. На следующий день, во вторник, Мэтью отправился выпить у Аманды и Эдвина и принял участие в оживленном споре насчет запрета лисьей охоты (Мэтью и Софи за, Эдвин и Аманда против) и выходных с гольфом в Португалии (Эдвин за, Мэтью, Софи и Аманда против). Эдвин, как обычно, перепил и попытался затеять ссору с Амандой, которая собралась подарить трехлетней Джокасте сумку от Прада. Трехлетняя Индия ухитрилась изрисовать шариковой ручкой дорогущий пиджак Мэтью от Теда Бейкера, за что ее выгнали из комнаты, а малышка Молли вылила на белый диван стакан «Мерло». А Хелен сидела дома, уверенная, что Мэтью вот-вот позвонит в дверь — раскаявшийся, с цветами в руках. Разумеется, ее надежды не оправдались.
В среду Мэтью не было в офисе, он целый день провел в обществе одного важного клиента, телефон был выключен. Хелен, как обычно, вернулась домой с работы, проследила, как часовая стрелка переползла через цифру 7, а потом 8, смыла макияж, влезла в пижаму и проплакала, пока не уснула.
В четверг был день рождения Клодии. Хелен вначале подумывала, не послать ли Мэтью письмо по электронной почте — вдруг он все-таки придет к ней, как обычно? Но у него такая стервозная секретарша Дженни — ей всего двадцать шесть, и она имеет обыкновение просматривать всю почту шефа. Кроме того, Дженни отвечает на все его телефонные звонки. В общем, Хелен и Мэтью давным-давно договорились, что они звонят друг другу на работу только в самом крайнем случае. Она немного постояла у дверей зала совещаний, где, как она знала, у него будет еженедельное собрание по стратегии планирования, но вокруг было слишком много народу. Она увидела его, но сказать ничего не успела — только криво улыбнулась ему. В тот вечер она снова напрасно прождала его. Горели свечи, в ведерке охлаждалось вино. Он так и не пришел. Хелен решила, что он обиделся и просто хочет ее помучить.
