— Так попытайся вернуть ее, — строго посоветовала ему Тори. — И вообще, сделай что-нибудь, пока окончательно не увяз.
— Я и так делаю, — неуверенно ответил он.
— Неправда. У тебя престижная, высокооплачиваемая работа, которую ты всегда любил. Еще неделя такой жизни, и ты ее потеряешь.
Алекса явно потрясала ее прямота, потом он решил обидеться:
— Не так уж все плохо. Ну, я сорвал сроки и пропустил пару совещаний. Но Колин понимает. Он знает, что я скоро приду в себя.
— Ты забыл про Райкарта, — напомнила Тори.
— Райкарт, — повторил за ней Алекс. — Значит, теперь у нас новый хозяин. Он всего лишь бизнесмен.
— Не думаю, — сказала Тори. — Тут еще кое-что. Он видел тебя вчера утром на диване в кабинете.
— Черт! — воскликнул Алекс, но тут же добавил: — Должно быть, он решил, что я всю ночь работал.
Тори покачала головой:
— Он совсем не глуп, Алекс, и понял, что ты отсыпался с похмелья… Он хочет видеть тебя в своем кабинете утром в понедельник.
— Очень мило с его стороны, — съязвил Алекс, — что он не разбудил меня. Решил помучить до понедельника, а потом выгнать с треском. Наверное, побоялся меня будить, — продолжал болтать Алекс. — Подумал, что я развернусь и врежу ему по уху.
— По его виду не скажешь, что он не способен постоять за себя.
— Он высокий? — догадался Алекс.
— Огромный. Выше тебя сантиметров на двадцать. И мускулистый. — Тори совсем не хотелось говорить о нем.
Алекс искоса и с любопытством взглянул на нее.
— Он тебе нравится, да, Тори?
— Конечно, нет, с чего ты взял! — с жаром запротестовала она.
— Ты покраснела, вот я и подумал. Ведь раньше ты никогда не краснела.
— Чушь. У меня на щеках постоянный румянец, свойство у меня такое, — с вызовом заявила она. — Но мы говорим не обо мне, а о твоих проблемах. В понедельник тебе надо совершить над собой усилие, Алекс, и произвести благоприятное впечатление на босса.
— А стоит ли? Зачем идти туда, если он все равно решил меня вышвырнуть?
— Ради бога, Алекс, помолчи! — Тори всерьез рассердилась. — Прекрати ныть!
Алекс негодующе уставился на нее, ведь пока еще она находится у него в подчинении. Потом вспомнил, что провел ночь у нее на диване и еще навязал ей свои проблемы, и уверенность в своих правах у него заметно поколебалась.
— Прости, я не должна была с тобой так говорить, — раскаялась Тори, заметив на его лице растерянное и беспомощное выражение.
— Да ладно. Рита мне то же самое сказала бы. Она всегда ненавидела нытиков.
— Ну, как хочешь, Алекс. Я не собираюсь думать за тебя. — Она резко поднялась, взяла кофейные чашки и понесла их в кухню.
Он последовал за ней и стоял рядом, пока она мыла посуду.
— Я могу подготовить перспективный план работ на ближайшие месяцы.
— Какой план? — Тори нахмурилась.
Он пожал плечами:
— Мы же можем что-нибудь придумать.
— Мы? — переспросила она.
— Я просто знаю, что сценарии у меня получаются лучше всего с тобой, — примирительно продолжал Алекс.
Тори поняла, что он не приступит к работе, если ее не будет рядом. И сдалась.
— Ладно. Иди в ванную, а я пока сварю еще кофе. Потом начнем работу.
— Тори! Ты молодчина!
Она услышала шум воды в душе и пение Алекса. С чего это он вдруг распелся?!
Странные все-таки эти мужчины. Алекс рассказывает о своей неугасающей любви к жене и о трагической разлуке с ней и тут же начинает распевать какие-то дурацкие хиты.
Тут все дело в особенностях мужской психики. У них все распределено по отсекам: любовь к жене и детям, работа и амбиции, развлечения и секс, долг и религия. Они ныряют в один из отсеков, опускают за собой штору и забывают обо всем остальном. Потом переходят в другой отсек. И никогда не заботятся о том, что надо бы убрать за собой мусор.
Не все, разумеется, но большинство — наверняка. Она вспомнила Лукаса Райкарта. Сначала она была для него просто женщиной, и он проявлял к ней явный интерес. Потом вдруг она превратилась в одну из служащих, и он без всякого труда перешел на официальный тон. Потом ушел и сразу забыл о ее существовании.
Женщины — другие. Женщины стоят у окна и молча наблюдают, как отъезжает автомобиль, размышляют, почему он ушел, и страдают. Пока мужчины переходят из отсека в отсек, женщины терпеливо несут свой эмоциональный груз, пока его бремя окончательно их не раздавит.
Конечно, бывают и исключения. Как ее мать, например. Мора Ллойд смотрела на жизнь просто. Она не теряла присутствия духа, что бы ни происходило вокруг.
Тори — единственный ребенок Моры — родилась, когда той исполнилось восемнадцать лет. Отцом Тори был женатый преподаватель колледжа искусств. Так рассказывала Мора, хотя временами она говорила, что он был то знаменитым художником, то карикатуристом в популярной ежедневной газете, то иллюстратором детских книг. Тори не знала, где тут правда, а где — ложь. Мора никогда не называла его по имени.
Детство Тори провела в переездах: иногда она жила у бабушки с дедушкой в пригороде, а иногда с матерью и ее очередным мужчиной. Контраст таких жизней поражал: традиционная патриархальность у бабушки и яркая экстравагантность богемной жизни у матери. Но Тори никогда не чувствовала себя обделенной вниманием. Она любила мать, которая была веселой, озорной и любвеобильной, но предпочитала жить с бабушкой и дедушкой.
Когда Тори тяжело заболела, мать даже не пыталась возиться с ней. Ее забрала бабушка, которая и лечила ее. Во время процедур химиотерапии она держала Тори за руку и обещала ей, что у нее когда-нибудь обязательно вырастут роскошные кудри.
Нельзя сказать, что мать относилась к ребенку безразлично, но ее любовь носила крайне эгоистичный характер. Мора плакала так трагически и безутешно, что у десятилетней Тори начиналась истерика — ей казалось, что она сейчас умрет. Она не умерла, и детская лейкемия осталась лишь воспоминанием, хотя болезнь определенным образом повлияла на формирование ее характера. Но ведь и любое событие в детстве не проходит бесследно. Ход ее мыслей нарушил голос Алекса:
— Тори, у тебя все в порядке?
— Все хорошо. Я сварила кофе, — ответила она, ставя на поднос чашки с кофейником и тарелочку с круассанами.
За кофе они начали обсуждать будущие программы. Они трудились весь день, сделав лишь краткий перерыв, во время которого пили кофе с бутербродами. Алекс словно возродился, став похожим на прежнего талантливого режиссера-документалиста Алекса Симпсона. Результатом явились четыре интересных предложения и сценарий. Довольный собой, Алекс откинулся на спинку кресла.
