– Нет! – сердито воскликнула она. – Сначала отведите меня в монастырь Святого Михаила. Там вы сможете получить все деньги, какие у меня есть.
– Монастырь! – повторил Шутник. – И-эх, религез!
Он произнес очередную шутку, которую остальные двое сочли еще более смешной.
Волчья Шкура схватил руку Мари и решительно оттянул ее от кошеля. Она сердито запротестовала и стукнула его по руке. Тем временем Шутник зашел ей за спину, поймал одну руку, потом вторую – и завел их ей за спину. Боль была потрясающей. Волчья Шкура хладнокровно развязал ее пояс, снял с него кошель и с удовольствием взвесил на ладони.
– Вор! – крикнула Мари с гневным изумлением.
С ней никогда не случалось ничего такого, что приготовило бы ее к грубому лесному разбою. Она стала вырывать руки, и Шутник резко завел их вверх, усмирив ее новой вспышкой боли. Она застыла на месте, моргая и давясь негодованием. Что ей делать без денег? Как она теперь попадет домой?
Третий дровосек – она мысленно назвала его Богач – подставил ладони, и Волчья Шкура высыпал в них содержимое ее кошеля. Он взвесил монеты, перебрал их и что-то сказал – видимо, назвал сумму. Остальные двое удовлетворенно хмыкнули. Шутник показал на Мари и снова пошутил. На этот раз Волчья Шкура не рассмеялся. Он только улыбнулся, что-то дружелюбно сказал Мари и ущипнул ее за щеку. Его жизнерадостность была еще хуже его воровства, и Мари могла только молча сверкать глазами. Волчья Шкура добавил еще что-то, а потом развязал ее головную повязку и стянул с нее. Он погладил заплетенные в косы волосы, медленно провел пальцами по щеке и шее, а потом улыбнулся.
– Кер, – проговорил он почти ласково.
Только теперь Мари поняла, что ей нужно бояться чего-то похуже грабежа. Она отпрянула, ужасаясь и не веря происходящему, а потом ахнула, когда ее движение отозвалось болью в руках.
– Нет! – сказала она, отчаянно мотая головой. – Нан. Нет, вы не понимаете. Я – аристократка, благородия послушница. Моя семья заплатит за меня выкуп!
Говоря это, она вдруг поняла, что даже если бы это их заинтересовало, она не похожа на знатную даму. Конечно, она одета по-монастырски, но в ее одежде нет ничего необычного: любая женщина могла бы надеть простое черное платье и белую головную повязку. И если уж на то пошло, для того чтобы жить в монастыре, не обязательно иметь призвание свыше. То, что ее платье сшито из хорошей материи, не слишком заметно: оно покрыто кусочками коры и мха и подоткнуто над босыми ногами. Эти мужчины наверняка принимают ее за крестьяночку, возможно – за послушницу, которая убежала отдохнуть, а теперь хочет вернуться на работу. Они нашли ее одну в лесу. Она явно не пасет свиней, не ломает хворост, не собирает травы – не делает никакой черной работы. Й если трое грубых здоровых молодых мужчин наткнутся в пустынном месте на отбившуюся от рук бесчестную девчонку, то чего от них можно ждать?
Волчья Шкура сжал ее голову обеими руками и жадно поцеловал. У него изо рта воняло, язык был склизким. Она с ошеломляющей ясностью вспомнила смертное ложе матери и холодную слизь на коже своей мертвой новорожденной сестренки. И как только он оторвал от нее свой рот, она завопила как можно громче.
Он удивился. Он дал ей пощечину и сказал что-то – раздраженно и нетерпеливо. Она снова закричала, и он зажал ей рот ладонью. В этот момент ярость, которую она испытывала с того мгновения, как он схватил ее кошель, перешла все границы. Как смеет этот грязный увалень обращаться с ней, как со шлюхой? Она выпрямила руки, насколько смогла, откинулась назад, чуть не сбив Шутника с ног, и лягнула Волчью Шкуру босой ногой. Она с силой ударила его по бедру. Он крикнул и снова отвесил ей оплеуху – на этот раз такую мощную, что Мари закричала от боли. Волчья Шкура схватил ее за плечи и встряхнул.
– Нет! – закричала она, разъярившись настолько, что в ней не осталось даже места для страха. – Нет! Даже такая глупая деревенщина, как ты, уж столько-то по-французски должна понимать! Ты, вонючее животное! Нет! Нет!
Богач оттолкнул Волчью Шкуру и попытался заглушить ее крики новым поцелуем. Мари изо всей силы прикусила его язык, и он отскочил, выплевывая кровь. Все трое начали возмущенно ругаться, словно она намеренно их дразнила, разжигала в них похоть сначала своим появлением у них на пути, а теперь отказом эту похоть удовлетворить. Шутник вывернул ей руки, а Богач ударил ее кулаком в живот. Она не в состоянии была защититься и обвисла, борясь с позывами рвоты. Волчья Шкура оттолкнул Богача и схватил ее. Он впился пальцами ей в ягодицы и притиснул к себе, раскачивая свои бедра вперед и назад. Он снова начал ухмыляться. Она глотнула воздуха и закричала еще громче, пытаясь высвободиться. Шутник раздраженно прикрикнул на нее. Казалось, его тон говорил: «Кончай глупить, приступай к делу». Происходящее казалось ей нереальным – кошмаром. Такого не могло произойти с ней – оберегаемой девушкой из благородной семьи, ученой девушкой, которой хотелось стать монахиней. «Нет!» – снова крикнула она, отчаянно мотая головой. Она яростно лягала Шутника, пытаясь вырваться, но он зацепил ее лодыжки ногой и повалил на траву на бок. Он сказал еще что-то. Богач рассмеялся. Волчья Шкура кивнул, встал над ней на колени и начал снимать с нее платье с такой же обстоятельностью, с какой украл ее деньги. Богач задрал ей подол и уселся на ее ноги, прижав их к земле. Тогда остальные двое ненадолго перестали выкручивать ей руки, чтобы стянуть с нее платье. Она снова закричала: «Нет! Нет! Нет!» Но единственным результатом ее криков стало то, что Волчья Шкура заткнул ей рот ее головной повязкой. Богач задрал льняную рубашку ей до бедер, а Шутник подхватил ее и стянул через голову. Рубашка была узкой, а он не стал возиться с завязками. Когда он потащил подол вверх, рубашка зацепилась ей за подбородок, заставив вывернуть голову. Ее руки в узких льняных рукавах он вытянул ей за голову. С прижатыми руками и ногами, вспоротая, словно кролик, с которого снимают шкурку, она с тоскливым ужасом услышала, как все трое хохочут.
Дальнейшего Мари не видела. Она только почувствована, как заскорузлые руки Богача судорожно впились ей в ляжки, а потом обмякли. Кто-то издал крик ужаса. Шутник наконец выпустил ее руки. Она попыталась опустить их, чтобы прикрыться, но не смогла. Тогда она перекатилась на бок и повторила попытку. Тут чья-то рука схватила ее и грубо поставила на ноги. Волчья Шкура что-то кричал. Мари судорожно задергала свободной рукой и сумела стряхнуть рукав вниз, так что ткань упала с ее лица. Она выплюнула изо рта кляп. Волчья Шкура моментально завел ее вторую руку ей за спину – и вторая сторона рубашки тоже упала вниз. Он приставил к ее горлу что-то холодное: она поняла, что это нож.
Она посмотрела прямо перед собой и увидела, что Богач лежит лицом вниз на траве, а из спины у него торчит стрела. Она непонимающе заморгала.
Волчья Шкура снова закричал. На этот раз после короткой паузы ему из-за деревьев ответил чей-то голос, такой же спокойный и обстоятельный, как грабеж Волчьей Шкуры.
Волчья Шкура выругался. Он потянул Мари назад, к другому краю прогалины. Сразу же раздалось шипение – и стрела вонзилась в траву перед ним. Он остановился и что-то крикнул. Невидимый человек ответил несколькими спокойными, бесстрастными фразами; возможно, это были распоряжения или условия.
