«…Не могу передать, как это было приятно…»
Лежа в кровати, заложив руки за голову, Tea упивалась своим грехом.
«Если бы ты знала, как его обнаженное тело возбуждает меня; какое это удовольствие — касаться его; как сладостно, когда от желания в твоем теле закипает кровь! О, этот восторг, от которого теряешь разум! Эта всепоглощающая страсть, укротить которую может только его упругая плоть! Ничто не сравнится с желанием, разгорающимся в тебе в этот миг. Когда мы поженимся, будем заниматься этим все время!..»
Однако игра, приносившая им обоим огромную радость, весь этот безумный восторг закончились неожиданно. Tea так и не вышла замуж за своего возлюбленного. В один прекрасный день мужчина, от которого она забеременела, просто сбежал, оставив Tea рожать внебрачного ребенка, ребенка, которого она бросила не задумываясь, как только подвернулся случай. К тому же Tea сделала так, чтобы все посчитали, что матерью мальчика была ее старшая сестра.
А если родится еще один внебрачный ребенок? Пальцы Алисы изо всех сил стиснули ручки тележки. Это произошло не по ее желанию, она не испытала ни восторга, ни наслаждения, и жар в ее теле был вызван разве что страхом. Конечно, это было не похоже на то, что рассказывала ей Tea, но, как и в случае с младшей сестрой, никакого замужества не будет и ни один мужчина не примет на себя обузу отцовства… Просто на земле одним ребенком, не знающим отца, станет больше.
— Мне очень жаль, Алиса, но тут уж ничего не попишешь. Сегодня утром мне передали решение хозяина, и я обязан подчиниться.
Алиса уже успела отвезти свежие овощи в Дипмур-хаус (две мили туда и две обратно), зайти в магазин одежды мисс Гарриет Николс на Хортон-стрит, чтобы отдать блузку, с которой она провозилась до глубокой ночи, потому что ее надо было закончить к сегодняшнему дню, и вернулась домой совершенно без сил. И вот теперь Алиса стояла в комнате матери и смотрела на человека, который принес такие дурные вести. Она знала его, можно сказать, с рождения. Он был одним из тех, кто доставал из-под завала ее отца и братьев, когда на «Снежной» произошел взрыв газа. Он помогал нести их искалеченные тела домой. А сейчас он пришел, чтобы сказать, что они с матерью должны освободить дом.
— Мистер Ричардсон, я не понимаю, — озабоченно нахмурившись, произнесла Алиса, которой показалось, что она ослышалась. — Мы же регулярно платим… И шахте не должны ни пенни.
— Я знаю, но тут дело не в деньгах… Вернее, не в задолженности…
— Тогда в чем же? — От усталости у Алисы не было сил следить за своей речью, поэтому вопрос прозвучал довольно резко.
— Похоже, хозяин пораскинул мозгами и пришел к выводу, что для шахты невыгодно, чтобы люди, не работающие на ней, жили в принадлежащих ей домах.
— Но ведь отец и братья работали на шахте…
Илия Ричардсон взял предложенный чай и сел за неказистый стол, накрытый старенькой скатертью.
— Это всем известно, Алиса.
— После несчастного случая мистер Маршалл сказал, что мы можем оставаться в этом доме до конца жизни. Вы ведь тоже это слышали, мистер Ричардсон. Половина Бут-стрит слышала, как он это говорил.
— Да, слышал, — подтвердил Илия Ричардсон и сделал глоток чая.
Он хорошо помнил это обещание. То же самое было обещано всем семьям, члены которых погибли или стали калеками во время того ужасного случая на «Снежной».
— После смерти отца и братьев прошло уже восемь лет. Восемь лет ни разу не упоминалось, что мы должны покинуть этот дом, так почему же именно сейчас? — Алиса покачала головой, все еще не понимая, как такое могло случиться. — Почему мистер Маршалл внезапно передумал и изменил свое решение?
Ричардсону было непросто сообщить такую ужасную новость семье друга, с которым он полжизни прожил рядом и которого очень уважал, но у него самого была семья. Если бы он отказался выполнить поручение хозяина, его тоже могли выгнать из дома.
— Почему мистер Маршалл так поступает?
Опять этот вопрос! И ему, Илии Ричардсону, нужно на него отвечать. Поставив на стол чашку с чаем, он покачал головой.
— Сам мистер Маршалл не нарушил своего обещания, это все его племянник, наследник… Ты же знаешь, старый хозяин умер неделю назад…
— Но обещание-то его не умерло!
Глядя на молодое лицо Алисы, он видел, какой отпечаток неимоверной усталости наложили на него постоянные заботы о больной матери, постепенно лишающейся рассудка, и маленьком ребенке, прижитом и брошенном ветреной сестрой. Но страшнее физического истощения было видеть страх в этих наполнившихся слезами глазах, страх лишиться крыши над головой, страх оказаться на улице. Вот только, похоже, за этим страхом скрывается и еще что-то, и это что-то страшит Алису Мейбери, вызывает у дочери его погибшего друга еще более глубокий ужас…
— У нас на шахте тоже кое-что поменялось, — вздохнув, начал Илия. — Несколько человек уволили, заявив им, что они уже слишком старые, чтобы махать киркой, а это значит, что люди, проработавшие на шахте много лет, останутся, как и вы, без жилья. Тернеры, которые жили на Бирд-стрит, уже переехали в дом для неимущих, и я не сомневаюсь, что они не последние.
Джон Тернер, шахтер, потерявший ногу во время взрыва на шахте! Его жена, Мери, работала уборщицей в доме Маршаллов, пока ревматизм не скрутил ее так, что она почти потеряла возможность передвигаться самостоятельно! Дом для неимущих… У Алисы сжалось сердце. В этом заведении родственников разлучают, даже мужу с женой не разрешают сидеть за одним столом… Попади они туда, и можно будет сказать, что на этом их жизнь закончена.
— Как же миссис Маршалл позволяет такому твориться? Неужели у нее нет сердца?
— Ее судить нельзя. — Илия вздохнул и посмотрел на Алису. Он понимал, что за пылким выражением сочувствия Тернерам стоит страх за собственную семью. — В том, что происходит, нет вины миссис Маршалл. «Снежная» и все, что к ней относится, принадлежат племяннику ее мужа, и теперь он заправляет там. Он решает, кому работать на шахте, а кому нет, кому здесь жить, а кому…
— Но отправляться в работный дом!..
Вставая из-за стола, Илия Ричардсон вытащил из кармана куртки пыльный картуз, который сунул туда, входя в дом, и уставился на него, чтобы не смотреть в испуганные глаза Алисы. У несчастной девушки и без того слишком много забот. Он попытался напомнить племяннику Маршалла об обещании, данном его дядей, пробовал объяснить, что таким семьям, как Тернеры, некуда деваться, кроме как идти в бедняцкий приют, но в ответ услышал жесткое заявление: «Те, кто не в состоянии работать, должны освободить территорию… И любой, кто будет оспаривать решения нового хозяина, тоже может собирать вещи». После таких слов рассчитывать на снисходительность не приходилось. Теперь даже самые близкие друзья вынуждены были в первую очередь думать о своих семьях. Когда же это коснулось его самого, Илия почувствовал, как скверно стало на душе.
— Я уже сказал, что…
