В пивоварне Окстеда Вулфрик и Эдвард наполняли бочки элем. Эдвард решил попытаться отговорить брата от женитьбы на Лили. Он знал о Вулфрике такие вещи, о которых и говорить-то большой грех, и боялся за судьбу девушки.
— Вулфрик, а почему ты торопишься взвалить на себя вторую жену? Неужели тебе не охота понаслаждаться подольше вольной жизнью? — спросил он.
— Это самая славная сделка, какую я когда-либо заключал, парень. Этельстан стареет, и очень скоро Годстоун будет моим, — ответил Вулфрик, вгоняя затычку в очередную бочку.
— Я женюсь на Лили потому, что только так я могу заполучить ее. Я бы женился на ней, будь она даже крестьянкой. Я хочу ее — и она будет моей. Это уже яснее ясного!
Надежды Эдварда рухнули.
Глава 3
Настала суббота, тридцатый день сентября. Ей показалось, что слишком уж быстро, ему — наоборот. Церковь была маленькая, втиснутая между мельницей и кузницей, но алтарный покров был богато заткан красным и золотым узорами. В центре алтаря стоял большой золотой крест, усыпанный драгоценными каменьями, ограненными искусной рукой ювелира. По обеим сторонам креста стояли высокие подсвечники из серебра, а перед ним золотой потир для вина, инкрустированный прекрасными самоцветами. По случаю свадьбы всю церковку украсили поздними белыми астрами.
Внезапно разразившийся ливень кончился к восьми часам, и бледное солнце вышло из-за туч, но не смогло согреть утро. К девяти часам обе семьи прибыли в церковь. Общество собралось небольшое. Лили сопровождали мать, отец и Эдит, доводившаяся ей троюродной сестрой. С Вулфриком, кроме Эдварда, приехала его старая мать, леди Хильда. На Лили было снежно-белое платье и туника из белого бархата, изящно расшитая цветами белого жасмина. Волосы, по свадебному обычаю распущенные и открытые — единственный раз прилюдно, — ниспадали до колен, а очелье из жемчуга не давало им упасть на лицо. Чета преклонила колена перед священником. Пальцы Лили были холодны как лед, когда она вложила их в руку Вулфрика. Его рука, напротив, была горячей и мокрой. Испарения свежего воска и ладана подействовали на девушку так сильно, что на нее волной нахлынула дурнота.
— Согласна ли ты, Лили из Годстоуна, взять в мужья Вулфрика из Окстеда?.. — начал священник.
Ее ответ прозвучал отчетливо, тихо, сдержанно. Вулфрик же проговорил свой обет, запинаясь, но тем не менее они были обвенчаны — тяжелое кольцо надели ей на палец. Вулфрик поцеловал молодую жену, а ей удалось чуть-чуть улыбнуться. Лили думала, что расплачется, но вместо этого ее охватило какое-то оцепенение, словно она наблюдала все происходящее со стороны.
Выйдя из церкви, свадебная процессия чинно прошествовала между двумя длинными рядами воинов: по правую руку стояли воины Вулфрика, по левую — Этельстана. А дальше ее уже ждали все обитатели Годстоуна и несколько человек из Окстеда. Девушки бросали лепестки цветов… Новобрачной преподнесли пшеничный сноп, дабы она была плодовита.
Люди пировали под открытым небом. Во дворе развели огромные костры, на которых жарили овец, расставили столы и бочки с элем. Вскоре послышалось пение, начались танцы. Дети и собаки пришли в такое возбуждение, что шум стоял просто оглушительный. В одном углу двора устроили петушиные бои, и ставки были весьма высоки. Лили спешила пройти мимо этой жестокой забавы, но Вулфрик схватил ее за запястье и заставил смотреть, как два черных петуха стараются выклевать друг другу глаза.
Эдгар и Мей впервые за много месяцев ощутили некоторый достаток. После жатвы они получили свою долю припасов на зиму. Эдгар поставил мешки с мукой у задней стены хижины, и они с Мей решили не забивать причитающуюся им овцу, а пасти ее до холодов, когда в мясе действительно будет нужда. Свадьба леди Лили вызвала у Мей много воспоминаний. Когда они с Эдгаром сошлись, у них не было своего жилья. Эдгар не строил его до тех пор, пока она не понесла Эдвину. Мей обеспокоено завертела головой, пытаясь отыскать в толпе свою дочь. За девчонкой нужно присматривать — уж если надумает с кем-то уединиться в укромном уголке, то пусть хоть с парнем своего возраста, а не с одним из тех женатых мужчин, что вечно гоняются за созревшими девахами.
Эдгарсон не сводил глаз с родителей, и как только они выпустили его из виду, он тут же наполнил кружку элем. Эдгарсон и в обычном-то состоянии был бесенком, а под воздействием эля ему захотелось выкинуть что-нибудь особенное. Он поспорил с мальчишками, что залезет на крышу господского дома и украдет свадебный стяг, который гордо развевался на ветру.
— Струсишь! — насмешливо сказал его приятель, двумя годами старше Эдгарсона.
Естественно, Эдгарсон только этого и ждал. Он быстро вскарабкался на высокий дуб, ветви которого протянулись почти до самых окон. От ветки до дома было немалое расстояние, но мальчишеская самоуверенность не знает преград, и Эдгарсон, прыгнув, благополучно приземлился на крышу. А там уже нетрудно было взобраться на флагшток и схватить стяг. К этому моменту многие внизу уже обратили на него внимание — они просто не верили своим глазам, глядя на дерзкого сорванца. У Эдвины, увидевшей брата, перехватило дыхание. А у Эдгарсона, едва он протянул руку к стягу, вдруг закружилась голова от хмеля. Он сорвался и покатился по крутой крыше к самому краю. Толпа внизу замерла в ужасе. Эдвина вскрикнула, увидев, что Эдгарсон скользит навстречу верной смерти. Вдруг от толпы отделился молодой человек и влез на крышу, не щадя своей рубахи из янтарного бархата. Он подхватил мальчишку, легко спустился по дубу и отпустил Эдгарсона не раньше, чем тот коснулся земли. Потом дал ему легкую затрещину и усмехнулся, когда дьяволенок умчался на поиски новых злоключений. Эдвина была очарована. В один миг она потеряла голову. Белокурые волосы и золотистая бородка Эдварда навеки запечатлелись в ее сердце. Долго смотрела она на молодого человека, и ее чувства были совершенно очевидны для окружающих. Эдвард прошел мимо, не взглянув на нее, и исчез в дверях дома.
А там все были в замешательстве. Леди Элисон, заметив восковую бледность Лили, увлекла девушку наверх.
— Пусть мужчины сами себя развлекают, пока не начнется пир. Дорогая, — прошептала она дочери, — придется положить тебе на губы и на щеки немного притирания, которое я приготовила из лепестков роз. Тебе что, дурно?
— Нет, матушка, я не упаду в обморок, — пообещала Лили. «Но может быть, умру?» — добавила она про себя. — Все будет хорошо. Эдит немного побудет со мной. Позовите леди Хильду и других дам: возможно, им доставит удовольствие посмотреть на красивые ковры, что вы мне подарили.
Когда они остались одни, Эдит сказала:
— Я спросила у Уолтера, нельзя ли, чтобы священник произнес над нами что положено сразу после вашего венчания, покуда в церкви так красиво, а на мне новое платье, но он побледнел и бросился прочь, заявив, что нужен лорду Этельстану. Мужчины такие трусы! — едко заметила она. — Не хотите ли отдохнуть, пока я буду складывать ваши новые наряды?
