Синди взяла с туалетного столика щетку и гребень, расплела косу и начала расчесывать шелковистые волосы. Ее ритмичные движения действовали успокаивающе, Люси закрыла глаза и расслабилась. Слова вертелись у нее на языке, и хотя она понимала, что говорить подобные вещи неблагоразумно, все-таки сказала:
– Мне кажется, твоему брату не стоит обращаться с тобой как с ребенком.
– Хорошо бы ты сказала ему об этом. В его глазах ты настоящая героиня.
Люси не могла не улыбнуться непосредственности Синди. Она легко могла себе представить реакцию Пола Харлоу, если бы кто-нибудь из подчиненных осмелился вмешаться в его рабочие дела, не говоря уже о личных.
– Полагаю, такое вмешательство может для меня плохо кончиться, – возразила она.
– Думаю, ты права, – вздохнула Синди. – Я завидую твоей независимости и возможности жить своей собственной жизнью.
– Это просто ребячество. Нет ничего приятного в том, чтобы остаться совсем одной в этом мире.
– Прости меня. – Лицо Синди приняло кроткое выражение. – Я знаю о смерти твоего отца. Твоя подруга рассказала мне. – Она переложила щетку из одной руки в другую. – Своего отца я едва помню. Он, так же как и Пол, жил только своей работой, и на меня у него никогда не было времени. Мать умерла, когда мне было пять, и моим воспитанием занимались няни. У меня было все, что только можно пожелать, кроме любви тех, в ком я так нуждалась. Собственно, с тех пор ничего не изменилось. – Она бросила щетку на кровать и, взяв гребень, уложила волосы Люси. – Хотела бы я поменяться с тобой местами. Ты можешь делать все, что пожелаешь, ходить куда пожелаешь и выйти замуж за кого пожелаешь, не боясь услышать удар хлыста за спиной.
Люси украдкой подняла глаза, полагая, что это очередной всплеск эмоций, однако на склонившемся над ней очаровательном личике отразились гораздо более сильные переживания, чем она могла себе представить, а в глазах блестели слезы.
– Все правда так плохо? – спросила она тихо.
– Ты даже не представляешь насколько. Пол любит меня, я знаю, но он никак не хочет понять, что я уже взрослая. Он относится ко мне как к ребенку, и я не могу сделать ничего, не получив прежде его разрешения. – Синди быстро моргнула и жалко улыбнулась. – Мне очень неловко. Я пришла, чтобы тебя развеселить, а сама плачу у тебя на плече. Ты слишком добра ко мне.
Справившись с собой, она положила щетку и гребень обратно на туалетный столик и присела на ручку кресла.
– Ну вот, теперь ты стала похожа на человека, – сказала Синди с присущей ей откровенностью, ее голос звучал так ровно и спокойно, как будто это не она минуту назад поверяла Люси свои сокровенные чувства. – Ясно, что имел в виду Барри, говоря о прерафаэлитах.
Люси покраснела, смутившись от мысли, что фотограф обсуждал ее внешность с кем-то еще.
– Мистер Дэвис склонен к преувеличениям.
– Только не тогда, когда дело касается женщин. Он всегда очень внимательно следит за тем, что говорит им или о них. Ты собираешься работать у него? По-моему, это гораздо веселее, чем торчать в офисе, помогая моему брату ковать презренный металл.
– Ты тоже пользуешься этим презренным металлом, детка, не забывай об этом!
Обе девушки испуганно обернулись и посмотрели на дверь, в которую входил Барри Дэвис, одетый в обычный свитер и брюки, с букетом лилий в руках. Вытащив один цветок, он с поклоном вручил его Люси.
– Божественная лилия для Мадонны с серебряными волосами.
– Похоже, вы меня уже канонизировали? – улыбнулась она.
– Вам не нравится сравнение?
– Слишком уж неземное.
– В следующий раз я куплю вам страстоцвет.
– Так, – сказала Синди, – по-моему, мне лучше уйти. Не хочется быть третьей лишней.
– Не говори глупости, – быстро проговорила Люси, с раздражением ловя себя на том, что опять краснеет.
– Я пошутила, – засмеялась Синди, – но мне действительно пора идти.
– За все время, что я знаю Синди, она, по-моему, впервые проявила такт, – сказал Барри, когда за девушкой закрылась дверь. – Она отлично поняла, что я хочу остаться с вами наедине.
– Но мы с вами едва знакомы, – запротестовала Люси.
– Вот и давайте это исправим.
Он внимательно посмотрел на нее, и тут она вдруг вспомнила о том, что на ней надета теплая ночная рубашка, а на лице ни следа косметики.
– Вы прекрасно выглядите, – сказал он, угадывая ее мысли. – И пожалуйста, не надо смущаться, что я вас вот так разглядываю. Относитесь ко мне так, будто я ваш врач.
Она невольно рассмеялась в ответ, ее неловкость как рукой сняло.
– Вот так-то лучше, – сказал он и достал сигареты. – Не возражаете, если я закурю?
Люси кивнула. Прикурив, Барри затянулся и выпустил колечко дыма, при этом он по-прежнему не сводил глаз с ее лица.
– Пол считает, что вы самая храбрая девушка из всех, кого он когда-либо встречал.
Это неожиданное заявление застало ее врасплох. Люси почувствовала, как щеки вновь заливает румянец.
– Когда люди, наконец, перестанут делать из меня героиню?
– Но вы действительно героиня. Ваш поступок сам по себе заслуживает уважения, но то, что вы спасли Синди… – Он наклонился к ней. – Пол не перенес бы, если бы с ней что-то случилось.
– Вы уверены?
– А что заставляет вас сомневаться?
– Ну… похоже, Синди считает его тираном.
– Она избалованна и не выносит, когда ее пытаются контролировать, – ответил Барри. – Пол никогда не знает, что она выкинет в следующий раз. Вокруг девушек с таким огромным приданым, как у нее, всегда крутится толпа проходимцев, а Синди никогда не была особо разборчива в знакомствах. – Он состроил гримасу. – Пол говорит, что если ее познакомить с дьяволом, то у нее и для него найдется доброе слово при условии, что он окажется хорошим танцором и сумеет се развлечь.
– Она просто очень непосредственна – возразила Люси. – Человек, подобный мистеру Харлоу, замкнутый и холодный, не в состоянии понять такую эмоциональную девушку, как Синди.
– Похоже, у вас сложилось о Поле весьма неблагоприятное мнение. – В голосе Барри прозвучало недоумение. – Могу вас заверить, что он совсем не такой мрачный тип, каким вы его себе представляете. По-своему он такой же мягкий и ранимый человек, как и его сестра.
– По отношению ко мне он действительно очень добр, – нехотя признала Люси.
Она понимала, что должна чувствовать благодарность и за роскошную палату, и за цветы и фрукты, которые Пол не забывал ежедневно посылать ей. Но у нее не было никакого желания становиться объектом его благотворительности, и тот факт, что он вел себя при этом так официально, приводил ее в еще большее негодование. Ощущать на себе заботу едва знакомого человека само по себе было неприятно, но то, что этот человек даже ни разу не навестил ее, делало ситуацию почти невыносимой. Синди сказала, что Пол уехал по делам, но, скорее всего, он уже успел вернуться, и Люси в глубине души полагала, что он мог бы найти время для короткого визита. В любом случае Барри Дэвису совершенно не обязательно знать, что поведение Пола ее задевает.
