Дыхание, однако, было неестественным, и она поняла, что он не спит, а только притворяется. Почувствовала, как напряглось и оцепенело его тело. Хотела сказать что-то, но не знала, что именно. Ему явно хотелось остаться одному. Ощутив неуверенность и внезапную обиду, она повернулась и вышла из комнаты.
Мэри Джо вздрогнула и проснулась. Ее разбудил тихий долгий стон, он разнес по дому глубокую печаль и отозвался во всем ее теле.
Она села в кровати, пытаясь привыкнуть к темноте. Увидела движение в том углу, где спал Джефф, и поняла, что стон разбудил и сына.
Она потянулась за халатом, набросила его поверх тонкой ночной рубашки и, подойдя к сыну, присела рядом с ним.
— Все в порядке, Джефф. Это просто ветер. Он покачал головой:
— Не думаю. Это раненый.
Вот что значит пытаться обмануть двенадцатилетнего парня, подумала Мэри Джо.
— Возможно, — сказала она. — Оставайся здесь, а я проверю.
— Я тоже хочу пойти, — запротестовал мальчик.
— Если ты мне понадобишься, я тебя позову, — сказала Мэри Джо, потом добавила: — Разве ты забыл, каково быть прикованным к постели? В такие дни не хочется, чтобы тебя кто-нибудь видел.
Мальчик начал было возражать, но замолк на полуслове. Выбранная тактика сработала. Сын неохотно кивнул.
Мэри Джо зажгла керосиновую лампу и вышла в прихожую. Дверь в спальню больного она оставила открытой, чтобы услышать, если ему станет ночью хуже, и теперь до нее вновь донесся стон — стон, превратившийся в крик.
— Только не Дру, Господи, только не Дру. Не нужно. Чивита! Что они сделали? Господи, что они сделали?
Сердце Мэри Джо сжалось в груди от муки и полной безнадежности, прозвучавшей в его голосе. Больной скинул одеяло, и его обнаженное тело дергалось, сражаясь с невидимым дьяволом. Он повернулся на больную руку, и Мэри Джо в сочувствии ощутила боль в собственном теле.
Она бросилась к раненому и, усевшись на краю кровати, попыталась удержать его за плечи, чтобы он не шевелился.
— Все хорошо, — прошептала она, понимая, что все далеко не хорошо.
В том, что его терзало, не было ничего хорошего. И она боялась, так будет всегда.
Когда он чуть не скинул ее на пол, она ударила его по лицу, пытаясь разбудить. Пощечина успокоила больного. Тело его расслабилось, веки, затрепетав, открылись. Он глубоко вздохнул, словно сдерживал дыхание, на лице выступил пот. Его взгляд встретился с ее глазами, затем переместился на неприкрытое тело.
— Проклятие, — прошептал он, безуспешно пытаясь натянуть одеяло.
Ночной кошмар, как видно, лишил его последних сил.
Мэри Джо протянула руки и укрыла его.
— Проклятие, — вновь произнес он сквозь стиснутые зубы.
Она так и не поняла: то ли это относилось к боли, то ли к унизительной беспомощности.
Мэри Джо отвернулась, взяла полотенце, опустила в миску с водой, которую оставила на тумбочке. Затем вытерла пот с его лица. Щеки раненого были колючими от светлой щетины.
— Что с моей одеждой? — спросил он.
— Вот ее спасти не удалось, — ответила Мэри Джо, стараясь говорить весело.
— Я не могу… здесь дольше оставаться.
— Но и уйти вы тоже не можете, — сказала она. — По крайней мере, еще несколько дней, возможно, больше. Вам даже до двери не дойти.
— Я принесу беду.
Мэри Джо криво усмехнулась:
— Я так давно терплю беды, что одной больше, одной меньше — не имеет значения.
— А как же ваш сын?
— Я позабочусь о Джеффе, — резко ответила она.
— Мне нужно что-то из одежды.
— Я дам вам вещи мужа, — ответила Мэри Джо, — но позже. Рубашка пока не налезет на больную руку, да и брюки не надеть на забинтованную ногу.
— Я не могу…
Мэри Джо внезапно улыбнулась от абсурдности ситуации. Впервые при ней мужчина жаловался, что не одет.
— Мне самой это нравится не больше, чем вам, но пока другого выхода нет.
— Вы ни о чем меня не спросили.
— Действительно, — согласилась она. — Мне казалось, у вас не то самочувствие, чтобы вести беседу. Но у меня есть вопросы. И я обязательно задам их.
Он слегка скривил дрогнувшие губы.
— Не сомневаюсь.
— Впрочем, один вопрос задам прямо сейчас, — сказала она. — Как вас зовут? Не могу же я называть вас просто «мистер».
— Фостер, — неохотно произнес он. — Уэйд Фостер.
— Ну что ж, мистер Фостер, а я Мэри Джо Вильямс, моего сына зовут Джефф. С остальными вопросами, думаю, можно обождать.
— Который теперь час?
— Полагаю, скоро рассвет, — ответила она.
— Я… очень сожалею.
— Не стоит расстраиваться. Мне самой порой снятся кошмары.
Она поспешно отвела взгляд. Видимо, он больше не чувствовал себя униженным, именно этого она и добивалась.
Мужчины, как она обнаружила, могли смириться с чем угодно, но только не с унижением.
— Если уже все в порядке, — сказала она, — я пойду, а вы поспите. Сон сейчас для вас — лучшее лекарство.
— Вы так думаете? — тихо спросил он, и она поняла, что этот кошмар снился ему не в первый раз.
— Кто такой Дру? — внезапно спросила она, хотя совсем не собиралась — вопрос вырвался нечаянно.
Его взгляд стал таким холодным, что ей захотелось взять свои слова обратно.
— Вы, кажется, не собирались пока задавать никаких вопросов, — резко произнес он.
— Действительно, — сказала она. — Я просто подумала… вдруг вам поможет, если вы выговоритесь?
— Дру — мой сын, — сказал он. — И мне уже ничего не поможет.
Он повернулся на здоровый бок, отгородившись от ее внезапного вмешательства.
Мэри Джо постояла с минуту, оглушенная этим откровением, а потом заметила, что его плечи вздрагивают. Тут она поняла, что Дру больше нет в живых.
— Простите, — прошептала она. — Мне очень жаль.
Он промолчал. Мэри Джо задула лампу и второй раз за эту ночь вышла из комнаты. Она знала, что больше не уснет. Да и он наверняка тоже.
Глава 3
Уэйд попытался встать, ему это удалось, но не больше. Он вновь опрокинулся на постель.
Сквозь простые занавески пробивались первые лучи рассвета. Уэйд решил, что женщина и ее сын еще не могли проснуться, особенно после прошлой ночи.
Господи, как унизительно лежать здесь без одежды. Эта комната, эта кровать стали для него тюрьмой, и все же он знал, что женщина была права. В теперешнем его состоянии он недалеко уйдет.
