Да брось ты, он тебя давно забыл и нашел себе на вечер другую чувиху.
Мне удается сдержаться и не дернуться, услышав в голове голос Другой. Почти всю ночь мне повезло прожить без ее комментариев.
Он, оказывается, ждет меня у бара. Последний раз осмотревшись, нет ли на мне крови или других красноречивых следов, я подхожу.
– Вы не передумали меня угостить?
Он улыбается с неподдельным облегчением.
– Вы вернулись!
– Разве я не говорила, что вернусь?
– Да, говорили. – Он снова улыбается и протягивает руку. – Наверное, я должен был бы представиться. Джад.
Я принимаю руку и улыбаюсь, не разжимая губ.
– Рада познакомиться, Джад. Меня зовут Соня.
– Какого черта вы тут делаете?!
Джад резко перестает улыбаться, глаза его смотрят куда-то за мое правое плечо. Я поворачиваюсь. Почти нос к носу со мной стоит молодая женщина в облегающем платье, чулках-сеточке и с избытком косметики на лице. Психоз обволакивает ее, как околоплодный пузырь – новорожденного младенца.
Джад вздыхает, закрыв глаза.
– Послушай, Китти, все кончено! Живи своей жизнью, а мне дай жить своей.
– Ах вот как ты заговорил? А я помню, как ты по-другому пел! Что всегдабудешь меня любить! Думал, я такая дура, что поверю?
От злости пузырь на лице Китти приобретает забавный сиреневый оттенок, переливаясь, как лавовая лампа.
– Так вот, не выйдет, сукин ты сын! А это кто – твоя новая шлюха?
Она бьет меня ладонью в плечо – оттолкнуть прочь от Джада. Я перехватываю ее запястье – осторожно, чтобы не сломать на глазах у Джада.
Да отломай ты ей лапу, этой психованной! -мурлычет Другая. – Поделом ей будет!
–Не трогай меня, – говорю я голосом холодным и плоским, как меч плашмя.
Китти пытается вырвать руку.
– Я тебя, сука, еще и не так трону! Ты к моему парню не лезь! Отпусти, сказала!
Она пытается вцепиться мне в лицо свободной рукой, но безуспешно – я и вторую руку перехватываю, заставляя Китти взглянуть мне в лицо. Она бледнеет и перестает вырываться. Я знаю, что она видит меня – по-настоящему видит, кто я. Воспринимать Реальный Мир и тех, кто его населяет, умеют люди только трех типов: сенситивы, пьяные поэты и сумасшедшие. Китти явно относится к последней категории.
Я выпускаю ее. Она потирает запястья, не сводя с меня глаз. Потом открывает рот, будто хочет что-то сказать, но поворачивается и убегает, чуть не падая на высоких каблуках.
Джаду неловко.
– Извините, что так вышло. Китти – девушка со странностями. Мы жили вместе какое-то время, но она была невероятно ревнива. Когда я больше не мог выдержать, я от нее ушел. С тех пор она меня выслеживает. Двух моих последних подруг она отпугнула.
Я пожимаю плечами:
– Меня напугать не просто.
* * *
Он меня не боится. И склонности к саморазрушению, которая привлекает людей к таким, как я, в нем тоже не заметно. Он не мотылек, манимый моим темным огнем, и не ренфилд, который ищет хозяина. Обыкновенный хороший парень, которому я показалась физически привлекательной. Меня интригует новизна этой обычности.
Он несколько раз ставит мне выпивку, которую я поглощаю без всякого эффекта. Но в его обществе у менядействительнослегка кружится голова. Чтобы меня приняли за желанную женщину, за человека – это просто лестно. Тем более что я давно уже о себе такими словами не думаю.
Потом мы идем танцевать, вливаясь в плещущую толпу. В какой-то момент я замечаю, что смеюсь – смеюсь от души, обхватив Джада рукой за талию. И тут он наклоняется и целует меня.
Я едва успела убрать клыки, когда его язык нашел мой. Обняв его и второй рукой, я тяну его к себе, прижимаюсь к нему. Он подается мне навстречу, его эрекция трется о мое бедро как ласковый кот. И тут я понимаю, что хочу знать, какова на вкус его кровь.
И отталкиваю Джада с такой силой, что он отшатывается на пару шагов, чуть не сев на задницу. Я трясу головой, будто стараюсь вытряхнуть воду из ушей, и из груди у меня поднимается стон.
– Соня?
На его лице недоуменное, обиженное выражение.
Я вижу,как манит меня его кровь из-под кожи: вены синие, артерии пульсируют алым. Повернувшись спиной, я убегаю прочь из бара, опустив голову. Плечом проталкиваюсь сквозь скопление танцоров, они разлетаются, как мелкие кегли. Кто-то кричит мне вслед ругательства, кто-то даже плюет в мою сторону, но я глуха к их злобе, слепа к их презрению.
Только оставив между собой и баром пару кварталов, я замедляю шаг и приваливаюсь к двери какого-то подъезда. Гляжу на собственные трясущиеся руки, будто на чужие.
– Он мне понравился. Он мне честно понравился, и я хотела... хотела...
От одной этой мысли горло перехватывает рвотным спазмом. Любовь, ненависть – какая разница? Кровь – это жизнь, чья бы она ни была.
–Только не так. Никогда я не возьму кровь у того, кто этого не заслужил.
Ах, какие мы особенные!
–Заткнись, зараза!
– Соня?
Автоматически я прижала его к стене, предплечьем придавив трахею, и только потом узнала. Джад вцепился в мою руку, и глаза у него лезут из орбит.
– Я хотел... извиниться... – хрипит он.
Я отпускаю его.
– Нет, это мне надо было бы извиниться. И больше, чем ты думаешь.
Джад оглядывает меня с уважением, потирая горло, но в его глазах все еще нет страха.
– Понимаешь, я не знаю, что я такого сказал или сделал, что ты так вспыхнула...
– Тут дело не в тебе, Джад, поверь мне.
Я поворачиваюсь и ухожу, но он спешит за мной.
– Слушай, здесь за углом есть кафе, открытое всю ночь. Может, зайдем и все обсудим?
– Джад, оставил бы ты меня в покое. Для тебя будет гораздо лучше просто меня забыть.
– Как можно забыть такую девушку?
– Проще, чем ты думаешь.
Он шагает рядом, отчаянно пытаясь заглянуть в глаза.
– Ну, Соня! Послушай... Может, ты хоть посмотришь на меня?
Я резко останавливаюсь и поворачиваюсь к нему, надеясь, что за зеркальными очками он не сможет прочесть выражение моих глаз.
– Вот этого тебе меньше всего надо было бы.
Джад вздыхает и вынимает из кармана листок бумаги.
– Ты действительно странная, тут без сомнения! Но ты мне нравишься, и не спрашивай почему – сам не знаю. – Он царапает что-то на листке и сует его мне в руку. – Вот, возьми мой телефон. Просто позвони, ладно?
