— Или влево? — отозвался басист Лева.
— До конца моей дружбы у Яши остался еще целый час, ровно столько, чтобы доехать до колхоза, — вздохнул Горох. — Где колхоз, Яша? Выньте его из-за пазухи! Куда вы его дели?
— Не мешайте мне думать! — схватился за голову Школьник, разбираясь в записях. — Ну, конечно! -^ подпрыгнул он с загоревшимися глазами. — Я же сказал, чтобы вы свернули у той березы! — крикнул он Ивану.
— Ничего ты мне не говорил, — безразличным голосом буркнул Иван.
— Полный назад! — замахал руками Яков Давыдович.
— Вася, Толя! Вы слышали, что говорит этот человек? У меня память лучше фотоаппарата!
Но его никто не слушал. Все боялись за свое будущее и угрюмо погрузились в молчание. Школьник уткнулся головой в лобовое стекло и пожирал глазами дорогу. Ни одной встречной машины, ни одного человека или повозки. Район вымер. Солистка «Чертога дьявола» всхлипнула…
— Я так и знала! — простонала Майка. — В этой проклятой филармонии по-другому просто быть не может! Вы плохой человек, Яков Давыдович! Я только второй месяц замужем, а вы… Почему вы не на пенсии?
— Майя, солнце мое! — воскликнул трагично Школьник, протягивая к ней руки. — Я старый больной человек, не надо слез!
— Куда? — оборвал его Иван. — Еще один час прошел.
— Стой! — закричал Яков Давидович. Он выбежал из автобуса, обежал его несколько раз, поставил портфель на перекресток двух дорог и устремил горящий взгляд за горизонт. — Сворачивай налево! — после недолгих раздумий махнул он рукой Ивану.
Автобус доехал до Школьника, свернул налево, несколько раз сморкнулся, дернулся и затих.
— Приехали, — зевнул Иван. — Бензин кончился.
— Что вы такое говорите! — схватился за баранку Яков Давидович, отчаянно дергая ее в разные стороны.
— У нас концерт!
— Меня муж будет ждать! — закричала Майка.
— Вы что, не понимаете? — толкал Школьник Ивана.
— У нас концерт, а ее муж будет ждать! Майя может потерять голос!
— Я могу потерять мужа! — заплакала Майка. — Плевать я хотела на голос! Я мужа люблю…
— Яков Давидович, — пропищал соло на гитаре Качалов. — За что вы нас мучаете? В прошлый раз вы нас привезли в клуб, где никогда не слышали про электричество. Яков Давыдович, электрогитары питаются от тока! Посмотрите на меня, разве я похож на оперного певца? Почему я должен петь без микрофона? В клубе не было даже крыши, слова песни улетали в бездонное небо, не долетев до первого ряда!
— За какие грехи вы заставили нас разучивать с колхозниками народные песни и водить хоровод? — мрачно прогудел ударник Вася. — Мы рок-группа, а не русский хор. Горох, ты его друг, и ты с нами не водил хоровод, спроси Яшу: мы здесь погибнем?
— Вы не знаете, что такое зритель! — ужаснулся Школьник.
— Яша, — поднялся Горох, — народ хочет отлабать последний концерт, поберлять на шару в колхозе и подрушлять на кроватях у себя дома. Скажите, профессор, они могут надеяться?
Иван вдруг скорбно произнес:
— Машина. Может, бензином поможет.
— Что говорит этот человек? — пожал плечами Школьник. — Иван, вы бредите? Мы в России, а не в пустыне, у меня есть отличные таблетки от миражей.
Иван печально вздохнул… а в клубах пыли приближалось что-то железное, громыхающее и уж наверняка заправленное бензином.
— Стой! — заорал Школьник, кидаясь под колеса. — Стой!
Пыль осела, и все увидели ассенизаторскую машину. Могучий шланг, словно хвост дворняжки, был небрежно, эдак форсисто, зачесан за ухо кабины.
— Уйди с дороги! — показался перепуганный вихрастый мужичок с ожесточенным лицом. Христом Богом прошу! — давил он на газ.
— Стой! — повиснув на рогах машины, кричал Яков Давыдович. — Сегодня я башляю!
Словно два самца в брачный период, начисто забыв о времени, они ревели, оглушая друг друга, но как и ожидалось, трепетная, с неискусанными розовыми коленками Виктория досталась Школьнику.
В кабине что-то булькнуло, дверь открылась, и вихрастый мужичок чуть слышно прохрипел сорванным горлом:
— Уйди… Христом богом прошу… — Это был писк суслика во время бури. Это была окончательная победа, о которой Школьник еще не знал.
— Стой! — повиснув на самой высокой ноте, бил Яков Давыдович портфелем и головой по капоту машины.
Вихрастый водитель вылез из кабины, подошел к нему и прохрипел в самое ухо:
— Ну что тебе от меня надо?
— Отвезите, у нас концерт! — ударил Школьник головой в грудь водителя. — Вы не знаете зрителя!
— Да ты посмотри, что я везу, — в ответ ударил его головой в грудь мужичок, показывая рукой в сторону шланга и цистерны.
— А я что везу? Я что, по-твоему, везу! — отчаянно махнул рукой Яков Давидович в сторону «Чертога дьявола».
Мужичок был сражен наповал. Он с мольбой посмотрел на Школьника и жалобно прошептал:
— Слышь-ка… ну отпусти ты меня… у сына свадьба скоро…
— Вы должны любить искусство!
Шофер чувствовал, что сходит с ума, и если бы не Иван, трудно сказать, чем бы закончился для него этот разговор.
— Земляк, — сказал Иван. — Выручи бензином.
— Бензином? — радостно прохрипел водитель. — А у меня всего два литра осталось, только до гаража добраться… ну, я поехал.
— Держи жлоба! — схватился Яков Давыдович одной рукой за ускользающую добычу, другой — за сердце.
— Яша, — сказал подошедший Горох. — Я знаю, что до революции вы занимались французской борьбой, что вы хотите сделать с этим несчастным? Отпустите его, он не тренировочная кукла… Вам повезло, что я подоспел вовремя, — повернулся Горох к шоферу. — Скажите, в какой части географии мы находимся? И далеко ли отсюда колхоз «Нива»?
— Если напрямки, то километров десять, а потом вправо за леском и будет, — махнул мужичок рукой в ту сторону, откуда они недавно приехали.
— Добросьте нас до колхоза, — попросил Горох, — я же вам жизнь спас. Мы вас там заправим бензином.
Шофера заломали, но ни у него, ни у Ивана не оказалось троса, а веревки, которые имелись у Гороха в инструменте, буксировки не выдерживали. Школьник подошел к машине и начал ее внимательно осматривать.
— Яша, — приблизился к нему Горох. — Вы это серьезно? Уж не хотите ли вы нас… прокатить в цистерне, а сами прокочумать в кабине?
— В кабину никого не пущу! — прохрипел мужичок, пятясь к двери машины. — Там негде!
И действительно, место рядом с водителем доверху было чем-то заставлено и покрыто грязной рогожей.
— Милейший! — принюхался Горох. — У вас что здесь, спиртзавод на колесах? Сейчас за самогон сажают!
