— Дешевый товар у нас справа, но чем дальше, тем товар дороже, — объяснил продавец в винном магазине.
— Все понятно. — Хелена вынула из разорванной сумки сигарету и зажгла, потому что она курит. Очень много курит.
— Я обычно выставляю дорогой товар там, где могу за ним следить, — добавил продавец.
Хелена выдохнула кольцо сизого дыма, что в этой стране считается нарушением порядка.
— Хорошо, — произнесла она. — Тогда я пойду вон туда, как можно дальше.
— У вас красивый акцент, — заметил продавец. — Вы явно не из наших краев.
— Угадали, — отозвалась Хелена. — Я по происхождению англичанка.
— Я же говорил. Потому что здесь у нас, в Сан-Франциско, в винном магазине не курят. Вернее, у нас в Калифорнии, и все это знают. Вот я и подумал, что вы у нас тут недавно.
— Пожалуй, да, недавно, — согласилась Хелена и направилась в его сторону вместе с бутылкой. — Наверное, вы могли бы просветить меня насчет многих вещей. — Вот наглядный пример. С какой стати ей это говорить? Хелена — молодая женщина, англичанка по происхождению, что бы это ни значило. Она много курит. У нее эротичный акцент и бутылка вина в руках. Вино — кьянти, тоже происхождением из Европы и в данном случае ужасно дешевое, но это еще не оправдание для фразы: «Наверное, вы могли бы просветить меня насчет многих вещей», или же не такая резкая, не такая очевидная шутка на тот счет, что и сама она тоже дешевая. К чему ей все это? Хелена склонялась к мысли, что тому не было особых причин. Позволю себе не согласиться — тому была особая причина, только Хелена не могла ее обнаружить. Возможно, она оставила ее в Англии. Она заплатила за вино в американской валюте. Деньги, деньги, деньги, деньги, деньги.
Сначала Хелена приехала в Нью-Йорк. Она планировала пожить там и поработать над своей новой книгой, но вскоре у нее кончились деньги. Деньги улетучились всего за девять дней. Цены наверняка изменятся к моменту, когда читатель возьмет в руки эту книгу, так что попытаюсь пояснить подоходчивее. Предположим, что Хелена приехала в Нью-Йорк с деньгами за американскую публикацию ее первого романа в сумме семисот миллиардов долларов. Она нашла себе дешевую квартирку или, вернее сказать, дыру, кишащую мерзкими американскими насекомыми, которая стоила ей пятьсот миллиардов долларов в месяц, а еще полмиллиона надо на такси, которое ее туда обычно подвозило. Молоко — молоко! — стоило сто тысяч долларов. Пара совершенно сногсшибательных новых сапог — более миллиарда! В некотором роде девять дней — уже само по себе чудо, хотя и не совсем то, на что рассчитывала Хелена. К сожалению, именно так она все и объясняла мужу.
Когда Дэвид услышал это, он только вздохнул.
— Я бы не советовал тебе употреблять такие слова, как «сногсшибательные», — сказал он, возможно, затем, чтобы сменить тему разговора. — Так говорят только в Англии. В Америке так не принято. Тебя могут неправильно понять — подумают, что ты настроена агрессивно и тебе хочется кого-то сбить с ног. Нет, мне в принципе все равно, но если мы собираемся здесь жить…
— Жить здесь нам не по карману, — ответила Хелена, красуясь в своих сногсшибательных сапогах. — Девять дней в Нью-Йорке обошлись мне более чем в годовой национальный доход страны, откуда я родом.
— Ты что-нибудь написала? — поинтересовался Дэвид.
— Да, кое-что написала, — ответила Хелена. И она показала два наброска первого предложения своего романа, начертанных на каталожных карточках, приклеенных липкой лентой к краю ванны, чтобы их можно было читать, пока принимаешь ванну, в общем, вы меня поняли. На первой карточке было написано: «Думаю, вы могли бы меня многому научить». На другой: «Думаю, вы могли бы научить меня многому». Хелена еще не решила, какое начало ей выбрать, но у нее в записной книжке стоимостью четыреста тысяч долларов было записано кое-что подлиннее.
— Отнеси своему редактору, — сказал Дэвид. — Покажи ему, что ты написала, и он даст тебе аванс.
Хелена знала, что так не делается, но все равно отправилась в ресторан.
— Что-то новенькое? — поинтересовался редактор, насупив брови. Он был, как здесь принято говорить, белой расы, а дело как раз шло к Рождеству. Хелена твердо намеревалась прочесть написанное вслух до конца.
Дорогая мамочка!
У меня почти закончились деньги. Пожалуйста, вышли мне немного денег. Мне нужно ужасно много денег. Пришли мне все, ну или почти все свои деньги. Деньги, деньги, деньги, деньги, деньги. Пожалуйста, мамочка, я тебя люблю.
Обнимаю и целую, Хелена.
— И через запятую, — добавила она, — твоя дочь.
Редактор откусил кусочек сыра, но вид у него все равно остался хмурый.
— Это из вашего нового романа?
— Нет, — ответила Хелена. — Это из письма моей матери. В моем новом романе говорится о любви, но любовный роман, ваше редакторство, требует денег.
— Дело в том… — начал редактор, и Хелена в ожидании затаила дыхание. — Мы ждем, когда ваш первый роман наконец, что называется, запылает ярким пламенем.
Хелене нравился редактор, и мысль о том, что ее роман запылает ярким пламенем, подобно девственнице, брошенной в жерло вулкана, если, конечно, нашлась бы такая девственница, чтобы жар из центра Земли обжег первые страницы, а потом картон обложки, а потом суперобложку, пока вся ее писательская карьера не превратится в пепел. Мысль была весьма привлекательной, но чтобы из нее можно сделать большие деньги?.. Не похоже.
— В чем проблема? — спросила она. — Почему он не горит ярким пламенем?
— Горит, но не в том смысле, — пояснил редактор. — Все дело в заглавии. Вы назвали свой роман «Гли-Клуб».
— Я не просто назвала его «Гли-Клуб», — возразила Хелена. Колонки, вмонтированные в потолок ресторана, неожиданно начали вещать о том, что они мечтают о белом Рождестве. — Я озаглавила его «Гли-Клуб». Это заглавие.
— Это британское слово, — в свою очередь возразил редактор. — Боюсь, что американцам оно останется непонятно.
— Термин «Glee», — громко произнесла Хелена, — происходит от англосаксонского слова «gliw» или «gleo», что значит веселье, особенно в том, что касается искусства менестрелей — пения, танцев и, возможно, даже акробатических номеров. До относительно недавних времен за редким исключением именно так и понимали в Америке это выражение, когда в колледжах устраивали именно подобные клубы.
Эту информацию Хелена почерпнула из «Гарвардского словаря музыки», второе издание, исправленное и дополненное, составитель Вилли Апель, издательство Гарвардского университета, г. Кембридж, штат Массачусетс, четырнадцатый тираж, экземпляром которого она запустила в Дэвида непонятно по какой причине — сама не могла сказать — тем вечером в ванной.
— Вот видите, это слово им хорошо известно. У них было две сотни лет, чтобы его узнать. Англия и Америка — это одно и то же. Я устала от людей, который говорят мне, что они не понимают и что, мол, это английское выражение. Я знаю, что это за выражение.
