После ухода Ларри остальные еще какое-то время продолжали сидеть за столом. Оскар вытащил обгрызенную трубку и теперь лениво посасывал ее; Серхио извлек из колоды червовую даму и крутил ее между пальцев, пытаясь проделать старинный фокус с исчезновением карты. Это удавалось ему не очень хорошо: уголки карты виднелись между зажатыми мизинцем и безымянным пальцем. Наконец он отшвырнул немного пострадавшую двухголовую даму и вздохнул:
– Да… Занятный парень. Сноб с большой буквы. И денег, наверное, до черта. Он из богатой семейки, Оскар?
Тот глубокомысленно кивнул – тень от трубки скользнула по стене.
– Очень. Его отец – импресарио, мать – оперная экс-дива… Впрочем, он это говорил…
Серхио хмыкнул:
– Я сразу понял: этот Ларри родился с серебряной ложечкой во рту. Как он держится… Умен, благовоспитан, образован, аристократичен… Ненавижу этот показной лоск! Мы просто пигмеи перед ним! А он… лорд Байрон! Его бы еще одеть соответственно… Он гей?
Оскар покачал головой:
– Нет… У него имеется какая-то красотка. Но, насколько я понял, они не живут вместе – вроде бы он ее периодически навещает.
Новый смешок Серхио прозвучал саркастически – во всяком случае, Серхио явно к этому стремился.
– Да такие вообще любят только себя. Все прочие виды любви кажутся им извращением. Черт! Он же еще вытряс из меня сегодня двенадцать долларов! Мало ему своих…
– Он немного странный тип, – изрек Оскар, не отреагировав на прозвучавшее пафосное изречение, – при такой внешности и абсолютный антиловелас. Не бегает за женщинами.
– А зачем? – патетически осведомился Серхио. – Они сами должны за ним бегать. А он им говорит этак неторопливо и жеманно: «Детка, катись к черту… Твоя страсть меня утомила».
Все расхохотались.
– А как он высказывался о телевидении! – продолжал Серхио со звоном в голосе. – Тупое развлечение для идиотов, к которым он себя не причисляет. Ну разумеется… То игрища для черни, а он – небожитель! Если бы он хоть раз посмотрел твою программу, Саманта, ему пришлось бы изменить свою точку зрения. Я иногда поражаюсь, где вы находите людей, которые знают все обо всем? Конечно, моя сестра не может похвастаться всесторонними познаниями, но все же…
Ну, началось! Со свойственной ему легкостью и резвостью мыслей барашек перескочил на свою сестрицу, от одного упоминания которой Саманту начинало трясти. Вот уже года два – не меньше – Серхио уговаривал Саманту взять в «Жажду успеха» свою младшую сестру – девушку с вопиюще непрезентабельной и мало годящейся (мягко говоря) для телеэкрана внешностью – в качестве игрока. Саманта отбивалась руками и ногами, ибо бородавчатое личико сей барышни было не самым страшным ее недостатком – Саманте приходилось видеть эрудитов с такими лицами, что бросало в дрожь, но усердный труд попотевших и измученных гримеров делал свое дело: всего через полчаса перед камерой эти квазимодища смотрелись уже вполне пристойно. В данном случае причины отказа были куда глубже.
Незадачливую эрудитку звали Марианна-Доминга: видимо, любовь к сериалам была присуща всем членам семьи Серхио, включая старшее поколение. Ей отнюдь не были свойственны легкий ум и острый язык ее братца: стремящаяся к знаниям девица прочла кучу книг, в результате в ее бедном мозгу произошло нечто вроде ядерного взрыва, и теперь перепутанные обрывки разнообразных знаний клочьями летели во все стороны – не к месту и не вовремя. Однажды, уступив яростному напору Серхио, Саманта честно попыталась ее протестировать. Ее особо восхитил ответ на вопрос, какая из европейских стран является лидером по экспорту нефти. Марианна-Доминга секунд десять молчала, а потом дрожащим голосом спросила: «Финляндия, да?» Присутствовавший при этом Серхио взорвался – он затряс в воздухе кулаками (его черноокая сестра задрожала еще больше) и возопил: «Почему Финляндия, идиотка?!» «Я видела какой-то фильм, – ответствовала Марианна-Доминга, чуть не плача, – в котором герои работали на буровой вышке. Они все были блондины и, кажется, говорили по-шведски». «Тогда почему же, – продолжал орать Серхио, – ты решила, что они финны?!» «Я читала какую-то книгу, – прошептала всезнайка загробным голосом, – в которой говорилось, что в Финляндии принято говорить по-шведски…» Поняв, что сейчас дело дойдет до рукоприкладства, Саманта прервала процесс общения брата и сестры первой фразой, пришедшей ей в голову: «А не выпить ли нам кофе?» Диагноз Марианне-Доминге был поставлен немедленно и категорично: переизбыток плохо прижившегося интеллекта. Впоследствии Саманта еще не раз и не два отбивалась от Серхио, объясняя ему, что его сестра неуверенно держится перед камерой, недостаточно подкована для игры, берет слишком большие паузы, а потом дает неверные ответы. Но Серхио все равно дулся, продолжая пребывать в ревностной уверенности любящего брата, что его сестрица просто кажется Саманте недостаточно красивой для телеэкрана. Разубедить его не представлялось возможным.
Между тем Серхио продолжал ораторствовать, вновь вернувшись к Ларри и честя его на все лады, и Саманте вдруг стали абсолютно ясны причины овладевшего барашком пылкого красноречия. Он ведь уже давно был немножко влюблен в Саманту и сейчас, интуитивно почувствовав ее заинтересованность в новом знакомом, изо всех старался облить Ларри чернилами. Другое дело, что Саманте и дела не было до его язвительных эскапад: уж чего Серхио точно не смог бы ими добиться, так это повлиять на мысли и чувства Саманты.
И кстати, о мыслях. Мысли о Ларри, влюбленности Серхио, Марианне-Доминге плюс случайно просочившаяся в сознание только что произнесенная очередная фраза о сериалах вдруг, смешавшись, дали удивительную реакцию. Перебив разглагольствующего Серхио, Саманта внезапно произнесла:
– А я могла бы раскрутить этого ледяного Ларри, который ни за кем не бегает. Хотите спорьте, хотите нет. Раскрутить по полной программе. Отношения с мужчинами – это мозаика, которая собирается из тысячи кусочков. Нужно только подобрать их правильно, идеально подогнать друг к другу. И вот тогда, подобно Каю из «Снежной королевы», можно сложить слово «вечность»…
Серхио онемел, зато Оскар кинул ответную реплику незамедлительно:
– Экий механистический подход… Мозаика, кусочки… Разумеется, ты его мигом соблазнишь, если захочешь, без всяких кусочков. Не вижу предмета для спора. Ты хорошенькая женщина, почему бы Ларри не увлечься тобой?
– Ты ведь не увлекся.
– Я был женат. И ты слишком хороша для меня, Саманта.
– Не недооценивай себя, милый Оскар… И я говорю не о банальном соблазнении. Я говорю о чувствах…
Пришедший в себя Серхио наконец собрался с силами и взвился:
– Нет, ты не сорвешь эту вишенку! Оскар тысячу раз не прав! Я знаю такой тип людей. У Ларри до–статочно кандидатур – неприхотливых, недалеких и восторженных. Они наверняка смотрят ему в рот, он роняет фразы, а они смеются дурацким смехом, и Ларри чувствует себя роскошным петухом среди тупоголовых пеструшек! Такая, как ты, ему не нужна! Зачем? Всегда есть риск, что ты выставишь его дураком, окажешься в какой-то момент более мудрой и здравомыслящей, перекроишь распределение ролей таким образом, что он очутится в зависимом положении. Он же это чувствует кожей – как и любой мужчина при приближении к тебе, Саманта. Это читается в твоих глазах. Зачем ему рисковать? Ларри любит быть хозяином положения, и он явно не из тех, кто не боится оказаться подмятым. Этот парень болезненно честолюбив! И он не рискнет собственным душевным спокойствием, неколебимой уверенностью в своем совершенном «я», чтобы соблазниться тобой, – потому что есть риск увлечься посильнее, а то и вовсе… Поверь, Саманта, твои синие глаза не пробьют его самозащиту, ибо она проклеена тщеславием, а это самое сильное, идущее изнутри мужское чувство. Ты выбиваешься из ряда тех девиц, из которых он выбирает. Ты не соблазнишь его, я видел, как он на тебя смотрел! Это не было взглядом заинтересованного самца! А если с первого момента такой мужской заинтересованности не возникает, то она и потом не появится.
