– И если завтра министерство образования велит ему перестрелять всех альтов?
– Перестреляет, – кивнул Тони.
– Нет. – Казимир уселся на переднее сиденье, справа, как и раньше, оставляя напарнику менее удобное место слева, с торчащим рудиментом практически никогда не используемого руля. – Не перестреляет.
– Вы полагаете, он откажется подчиняться, если приказ министерства войдёт в противоречие с его моральными…
– Ерунда. Нет у него никаких моральных принципов. – Казимир усмехнулся. – Для моральных принципов, он слишком ценит удобные кресла.
…
– А есть у него страх перед слишком резкими действиями. Трус он. Всё просто. Так что, приди такой приказ, и он заболеет, вывихнет палец, вспомнит, как в детстве автомобиль раздавил его любимую кошку, и впадет в депрессию… Уклонится.
– Это одно и то же, – упрямо возразил новичок.
– Формально – нет. Но дело даже не в этом. Мы ведь тут к сингулярности движемся, помнишь?
Тони равнодушно пожал плечами и чуть усмехнулся. Действительно, когда мировой кризис привёл Америку на грань гибели, именно идея ДАРПы о сингулярности привела к стабилизации ситуации. Мы идём вперёд, ура… и, как ни странно, сработало. Но по-настящему верить в мистическую сингулярность всё-таки считалось у среднего класса чем-то вроде веры в конец света.
– А ты не фыркай. Министерство образования действует в рамках своих идеологических установок, и никогда такого приказа не отдаст. Так устроенно общество, потому, что… – Казимир поморшился, подбирая слова. – Потому, что, если кто-то начнёт отдавать подобные приказы, то исполнители – найдутся, и их будет много. Не сомневайся. Но общество само себя защищает – так уж оно устроено. Сейчас тебе это объяснят.
– Сэр?
– Виктор занимался в Университете, на курсах подготовки. Значит что? Правильно, мы едем в Университет. А они обожают рассказывать про сингулярность и прочую фигню, и сами в это верят, к тому же.
– Вам уже приходилось расследовать убийства в Университете?
– Два убийства, – с гордостью сказал Казимир. – И два дела о растрате. И каждый раз они рассказывали мне про сингулярность, один продолжал даже будучи уже в наручниках… Ученые тоже любят деньги, и никакая сингулярность этого не изменит.
…
– Компьютер. Университет. Поехали.
* * *
Университет расположился в пригороде, на холме, в окружении старых лип и дубов. Классический студенческий «кампус», красивые дорожки, клумбы. В эпоху сингулярности на науке не экономили.
Некоторое время ушло на знакомство с, собственно, местностью – Казимир хотел понять, так сказать, атмосферу, а Тони – что же, новичок с энтузиазмом топал следом, улыбаясь встречным девушкам, и получая улыбки в ответ. Атмосфера Казимиру понравилась, никакого напряжения в воздухе не витало, как полицейский с огромным стажем, он хорошо чувствовал подобные вещи.
«Детьми» здесь занимался отдельный департамент, и довольно большой, а непосредственно Виктор общался более всего с Алексом Милном, миниатюрным сухоньким старичком, вполне еще бодрым и – Господи, век-то сейчас который?! – в очках.
– Нас уже поставили в известность, – сказал старичок. – Дети очень подавлены. Виктор был…
«Хорошим мальчиком», почти беззвучно прошептал за спиной у Казимира Тони.
–… хорошим мальчиком. Талантливый, прилежный, неконфликтный…
– Недоброжелатели у него могли быть? – без особой надежды на успех осведомился Казимир. – Ну, вы знаете, один грант на обучение, три претендента, что-нибудь в этом роде?
Сидели они в заставленном книгами и приборами кабинете, на довольно неудобных пластиковых стульях, за таким же неудобным пластиковым столом. Зато в углу приютился самый настоящий академический кожанный диван, и Казимир дорого бы дал, чтобы перебраться на него. Спина, после нескольких часов в машине, ощутимо давала о себе знать.
– У нас это не так устроенно, – возразил Милн. – Если ребенок талантлив, он будет принят на льготных условиях, и конкуренция тут ни при чём. И дети об этом знают.
– Возможно, он обсуждал с вами, или с кем-то… нечто, что его бы могло беспокоить? Вы анализировали записи камер слежения, на предмет эмоций?
– Э… нет. А что – он волновался?
«Не Рамеш. Витает в облаках. Или делает вид – но вряд ли». Беседу фиксировал регистратор, и полицейский компьютер, в числе прочего, работал как детектор лжи – причем считалось, что обмануть его невозможно.
– Он был сам не свой последние две недели.
– Что может беспокоить ребенка в таком возрасте? – Похоже, Милн не верил в способность детей влипать в истории. – Что может быть такого, что бы закончилось… ЭТИМ? Увидел или подслушал разговор преступников? Так он же современный ребенок – одно нажатие сигнальной кнопки на телефоне, и через десять секунд вокруг десять полицейских дроидов.
– Дронов.
– Ну да. Я, собственно, к чему – чтобы что-то скрывать в течение двух недель, Виктор должен был либо не хотеть обнародовать… что бы это ни было…
– Либо вести самостоятельное расследование, – продолжил за него Казимир. – И тот и другой путь запросто могут закончиться устранением нежелательного свидетеля.
– Не знаю… – Старичок задумался, затем просиял:
– Надо проверить его коммуникаторы! Все электронные устройства…
– Мы уже запросили разрешение на проверку, – Казимир едва сдержал улыбку, такая явная досада отразилась на мгновенье на лице его собеседника. Тони чуть слышно хмыкнул. Что же – сам напросился.
– У меня с вопросами всё, – сказал Казимир. – Но, прежде, чем мы перейдём к беседе с одногрупниками Виктора, я думаю, мой напарник захочет задать вам несколько вопросов. – Он заговорчески подмигнул старичку. – Тони новичок, его только что перевели к нам из академии. Поэтому, если можно, объясняйте подробнее. А я пока посижу… да вон там, на диване.
– Как относились одногруппники Виктора к тому, что он был альтом? – Тони взял быка за рога, его энергии и напору можно было только позавидовать.
– А… – Милн растерянно захлопал глазами. – А… разве Виктор был альтом?
Тони не то, чтобы поперхнулся, но сбился, и бросил растерянный взгляд на Казимира. Ответом ему была поощряющая улыбка – на диване и вправду было хорошо и удобно.
– Да, он был альтернативно рожденным, – кивнул Тони. – Скажите, а как вообще в Университете с подобными… э… вещами?
«Вот интересно, в каких же облаках надо витать, чтобы за два года не узнать, что твой ученик – поросёнок?» – подумал Казимир. «При том, что внешность у них, в общем, стандартная.»
Сам он мог распознать альта в ста процентах случаев, впрочем, надо отдать им должное – в полицейских отчётах они проходили, в основном, как жертвы. В крайнем случае – как обороняющаяся сторона. Хорошая наследственность, как ни смешно это звучит.
