Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Вечером тусовались с местной молодежью, знакомыми Жильвинаса. Ко мне народ относится с опаской, но в целом — вполне доброжелательно. Разговаривать им со мной тяжело, они по-литовски говорят все, я, естественно, ничего не понимаю и молчу. Скучно, сижу разглядываю их. Господи, какие же у них девушки страшные! Слов не хватит описать этот ужас нечеловеческий. Даже мысли не появилось с кем-нибудь закрутить, несмотря на то, что пива мы налопались изрядно.
9 мая, суббота
День Победы! Как он был от нас далек!
Поздравил Жила и его маму с праздником, но они поморщились и сказали, что у них, в независимой Литве, этот русский праздник не празднуют, да в общем-то и никогда не праздновали. Бандеровцы.
С утра зарядил сильный дождь, и мы уже подумывали о том, что в Тракай соберемся в более приятное время, но все-таки, даже неожиданно для самих себя, решили ехать. И правильно сделали. На автовокзале Жильвинас спросил у каких-то девчонок о ближайшем автобусе. Девушки засмущались и попросили повторить то же самое, но на русском. Студентки-москвички, одна из Луганска. Тоже ехали в Тракайский замок, ну и я, разумеется, не мог не пригласить их присоединиться к нам. Подождали автобуса, разговорились, познакомились. Зовут Марина, Валя и Аня. Марина и Валя — москвички, Аня из Луганска, но сейчас тоже в столице проживает.
— О, — говорю, — у нас в группе крендель играет, он из твоих краев. Макаром зовут.
Аня округлила глаза:
— Славка?
— Не, Макар.
— Ну да, это погоняло его! Славка Галий! Конечно, знаю его!
Не мир, а чемодан какой-то! От знакомых никуда не деться.
В Тракае тоже лил дождь. Но мы — иностранцы, так сказать — во все глаза смотрели на замок, огромный и великолепный. Стоит на полуострове в озере красной глыбой. Очень бросается в глаза то, что он восстановлен, причем создается полное ощущение, что это и не старинная крепость, а новодел какой-то. Развалины были бы интереснее, да и взгляду милей. Но величина, размах постройки и неуловимый шепот времени нас, конечно, впечатлили. Купили мы мощного литовского портера и давай круги нарезать по берегу. Потом еще выпили. И еще. День Победы все-таки! Чуть купаться не полезли, а холод же страшный! Жил смотрел на нас как на чокнутых — вот, мол, русские идиоты.
Уезжать из замка не хотелось, и мы пропускали время отправления автобусов и электричек. Под дождем бегали, пляски дикие устроили, хохотали, народ пугали видом своим взъерошенным. Упились все по-черному. Когда уже валились от усталости с ног, обнаружили, что вечереет, и все-таки решили ехать в Вильнюс. Сходили в театр к Жильвинасу, полазили. Мы с Аней вообще забрались на технические этажи, к осветителям, которых за поздним часом на месте, слава богу, не оказалось. Так романтично, черт побери: пыль, темнота, хоть глаз коли, и мы с Анькой! Она красивая и прикольная.
Проводили девушек в гостиницу «Гинтарас» у вокзала и нехотя поплелись домой. Завтра договорились встретиться днем, они вечером уже уезжают. Эх, скорей бы завтра!
10 мая, воскресение
У Жильвинаса утром была какая-то важная стрелка с приятелем, но он ее задинамил, потому что мы сломя голову неслись на встречу с девчонками. Но сегодня все было как-то скованно. Деньгами уже никто не швырялся, в воздухе постоянно подвисало молчание, шутили мало, да и шутки какие-то хреновые получались. У нас с Анькой-то все отлично: хи-хи, ха-ха, — а вот Марина и Валя с Жилом как-то не зажигали. Поехали к нам, попили моего чаю с травками, Жил вина красного достал. Тут-то и прояснилось, почему все такие мрачные: винища как жахнули, у всех аж искры из глаз посыпались, и скованность как улетучилась. Девиц, судя по всему, терзало лютое похмелье, а как опохмелились, их попустило в момент. Снова смех, песни и пляски.
Уже у поезда, когда пришло время прощаться, начались обмены телефонами и адресами. Все снова загрустили, Жильвинас даже заплакал позже. Сказал, что это дождь. Ага, конечно. Он в Маринку влюбился по уши. Сидит вон, письмо ей уже пишет, слова переспрашивает.
11 мая, понедельник
Проснулся и неожиданно для себя решил уезжать. Не мой дом это, надо ехать дальше, мчаться вперед. Несмотря на решительные протесты Жила и его мамы. Какие все-таки хорошие и добрые люди! Приютить абсолютно незнакомого человека, встреченного на улице, да мало ли кто я? Не хочется списывать их отношение ко мне на банальное: «край непуганых идиотов», я точно знаю — это от сердца. Гостеприимством злоупотреблять нельзя, я в Вильнюсе уже пять дней, пора и честь знать. Поеду в Минск. Дали они мне на дорожку бутербродов, масла сливочного в банке с соленой водой, чтоб не испортилось, помидоров. Чудесные люди. Чудесные. Попрощались. Жильвинасу пообещал вернуться в Вильнюс числа 20-го, привезти ему барабанные и литавровые палочки. Он, глядя на меня, решил барабанщиком стать. И черную тушь обещал ему поискать, у них в Литве с тушью напряженка, а ему в театре нужна. Да и сам тут кое-чем запасусь, сахаром, например. В Москве по 80 рублей и нету, а здесь 15 и навалом. Надеюсь, из Литвы можно вывозить продукты, а то неловко получится. Вон в прошлом году было запрещено из Москвы вывозить что-либо, ужас какой-то. Все было по талонам и карточкам потребителя, в столице свои талоны, а уже в области — свои. Притом еды не было ни здесь, ни там... Сейчас, конечно, полегче стало, но с продуктовым раем Вильнюса все равно не сравнить.
Из дома выходил под звуки песни Deep Purple «A Hard Loving Woman». «Страстно любящая женщина» значит. Интересно, попадется ли такая на моем пути? Может, и попадется, ведь неизвестно, насколько длинным и насыщенным будет это путешествие. Не уверен, что мне хочется вступать в какие-либо долгосрочные отношения. Прошел год, мое сердце по-прежнему разбито. Ремонту подлежит, я в этом уверен, но пока нет даже никакого желания влюбляться! Да и симпатичных хиппушек в Системе не так много, как хотелось бы. Ну не идут симпатичные в хиппи, хоть тресни! Красивые девочки еще встречаются среди домашних полухиппи — «пионерок». Они приходят на тусовки, радостно несут всякую чушь, потом бочком-бочком идут домой, в теплую и чистую постель, под родительское крыло. «Пионерки» практически невыездные, лишь изредка их можно встретить на однодневных тусах типа Казюкаса, да и в Питере, пожалуй. Они четко знают, во что играют. Свою девственность эти девочки берегут, компенсируя всем желающим отсутствие настоящего секса многочисленными пылкими объятиями и поцелуями. Годик — два, глядишь — пропала герла с тусовки, да и вышла замуж за мажора из МГИМО, плененного разноцветными фенечками и рассказами о свободе и любви. Настоящие же хиппушки строги, умны и некрасивы. Многие носят очки, отчего очевидность их ума становится поистине неоспоримой. С ними можно говорить ночи напролет, забыв обо всем. С ними можно петь, пить, читать стихи, бродить, взявшись за руки, по ночным улицам, декламируя Бродского, но вот любить их как-то не получается. О сексе и речи не идет, хотя снявшая очки и отложившая книжку настоящая хиппушка порой превращается в истинную тигрицу. Ненасытная, она выжимает из тебя все соки, а потом, когда пелена дурмана спадает и наступает похмелье, ты, сам себе не веря, тихонечко идешь за пивом, обутый в тапочки, да и оказываешься в каком-нибудь Новосибирске с одной мыслью в голове: что это было? Преувеличиваю, конечно, есть, есть красавицы среди системных девушек! Но их так мало, они круты, они вечно с олдовыми, так что мне, тусующему всего четыре года легкомысленному обормоту, не светит, увы, ничего.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
