Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Самое время.
Шухарт быстро пересек дорогу. Даже гайки не бросал, не до гаек. Это называется – сейчас или никогда. Перешагнул пеструю кучу тряпья с обломком ребра, торчащим из нее, и еще футов тридцать напрямую прошел, до темной, растрескавшейся скамеечки. Вроде не новая, того и гляди развалится. Стало быть, есть шанс, что твоя задница не превратится в кисель и не поджарится, если ты на нее присядешь. А присесть надо, потому что уже не только руки трясутся, но и колени подкашиваются. Нервы. Тяжко оно в Зоне без выпивки и курева.
Шухарт аккуратно присел на край скамейки, торчащей возле подъезда. Вроде, нормально. Снова отпустила Зона-злодейка, снова помиловала. Знал бы как, молился б ей в такие минуты, как дикарь какому-нибудь своему могущественному духу-покровителю. А так только мысленно поблагодарить можно. Кого? А бес его знает кого. Зону. И этим все сказано.
Руки и колени отпускать понемногу начало. Это хорошо. Значит, скоро можно будет дальше идти. Еще немного только посидеть, подумать о чем-нибудь хорошем. Например, о том, как здорово было бы, когда всё закончится, прийти в «Боржч», заказать себе коньяка сразу на шесть пальцев, чтоб два раза к стойке не бегать, и запустить на полную катушку старый музыкальный автомат с той самой песней, которую после Зоны можно крутить не переставая…
Здесь, в Зоне, жизнь страшнее, чем в аду,
Ну а находки хуже, чем потери…
Но если ты с законом не в ладу,
Тебе сюда всегда открыты двери.
Не возвращайся, коль никто не ждет,
Свободой наслаждайся в полной мере,
Останься здесь, не прерывай полет,
Не возвращайся, если не уверен.
Не возвращайся, коль не убежден,
Что нужен ты кому-то за кордоном,
Что свет в окне обратно приведет
Тебя в ночи к крыльцу родного дома.
Забудь о счастье, это не для всех,
На всех не хватит Ниццы и Парижа,
И в Зоне догнивают кости тех,
Кто был когда-то на нее обижен.
Отсюда, сталкер, нет пути назад
Тому, кто ни во что уже не верит…
Ты лучше не оглядывайся, брат,
Не возвращайся, если не уверен.[2]
Насчет не оглядываться, это автор песни в самую точку подметил. Плохая это примета, в Зоне назад смотреть. Можно, например, самого себя в двух шагах увидеть, и моментом с катушек соскочить. Или еще что похуже.
Кстати, на одном месте долго сидеть тоже не рекомендуется. Поэтому Шухарт встал и швырнул гайку далеко вдоль улицы. Посмотрел, как она прошла – свободно, будто и не в Зоне бросил ее, а на нормальной земле – и пошел себе по Третьему кварталу, мимо ржавых автомобилей, напоминающих гнилые гробы, прямо к просвету между домами.
Туда, где начинался самый короткий путь к центру Зоны.
Глава 2
Машина желаний
Золотой Шар только сокровенные желания выполняет, только такие, что если не исполнится, то хоть в петлю!
Аркадий и Борис Стругацкие. «Пикник на обочине»
Короткий путь – не всегда самый лучший. Тема старая, известная. Да только в Зоне нет хороших путей, поэтому выбирай, не выбирай, а все равно рано или поздно вляпаешься. Не в «ведьмин студень», так в дерьмо, причем по самые уши.
Рэд стоял посреди «контура», который замкнула «зеленка». Вроде ничего не предвещало беды, шел себе и шел, как обычно, не спеша, с гайками и предельной концентрацией – в этих местах иначе нельзя. Да только вот минуту назад обнаружил, что впереди него лежат себе на земле три больших пятна, практически слившихся между собою, а за кустами слева потрескивает что-то. Судя по звуку, «электроды», причем не один, а целое семейство. Справа – не просто канава, а «разрыв». Будто землю потянули в разные стороны и порвали, как гнилую тряпку. Вертолетчики говорили, что по обеим сторонам «разрывов» даже складки видны, похожие на вмятины от гигантских пальцев. И категорически не рекомендуется перепрыгивать эти трещины в земле. Потому что приземлится на той стороне не человек, а высохшая мумия, которая тут же и рассыплется от удара об землю. «Разрыв» всю жидкость из любого предмета вытягивает, который над ним пролетает, правда, на высоте не более десяти футов. Выше – хоть облетайся. На «галоше», например, эту аномалию запросто перепрыгнуть можно.
Но не было у Шухарта турбоплатформы, которую в Институте прозвали «галошей» за форму, сходную с архаичной обувкой. Вместо нее «зеленка» была. Сзади. Широкая такая, как ковровая дорожка, которая к электрическому стулу ведет…
А ведь только что шел себе вперед, и не было ничего. Пятна впереди увидел едва заметные, застыл как вкопанный, медленно так обернулся вопреки поверью – и вот она, пожалуйста. Притекла и разлеглась, намертво перекрыв выход с «контура» аномалий. Слыхал Шухарт про такое в «Боржче», да значения не придал. Уж больно фантастичным казалось, чтоб человека аномалии заперли, как мыша в мышеловке. Ан нет, фантастика оказалась реальностью. Причем жуткой. Потому что «зеленка» определенно двигалась. К нему, сжимая сталкера, словно в тисках, толкая в слияние трех еле заметных пятен.
Если не присматриваться, хрен их разглядишь на земле, размытой дождями и припорошенной останками прошлогодней листвы. Но цепкий взгляд сталкера приучен фиксировать мелочи – такие, как еле уловимый запах гниющего мяса и крохотные кусочки чьей-то полуразложившейся плоти. Черные, почти незаметные, практически уже ставшие частью жирной почвы, обильно удобряемой тремя «мясорубками», слившимися в одно целое…
«Да это же просто загон добычи, – пришла равнодушная мысль. – И разум тут не при чем. Инфузории вон тоже охотятся на бактерий. Так что мешает аномалиям образовать взаимовыгодную экосистему?»
А «зеленка» между тем продолжала себе течь широкой полосой, медленно, напоминая нож гильотины, который какой-то безумный палач неизвестно зачем покрасил в защитный цвет и решил опустить медленно, неторопливо, меж двумя направляющими – полосой «электродов» и «разрывом»…
Выбора не было. Куда ни кинь, везде смертушка. И оставалось лишь одно: выбрать. Можно в «зеленку» шагнуть и раствориться заживо. Выжившие инвалиды говорили, что это даже и не больно, когда она тебя переваривает. Кто-то успевал ногу отпилить, если этот текучий мох не особо большой был по размеру. Здесь же – без вариантов. Полоса шириной ярдов пять. Будешь перевариваться медленно и наблюдать за процессом, пока аномалия до сердца не доберется. И про такое тоже рассказывали…
В «электроде» умирать проще, но больнее. В какой попадешь. Если слабый, парализует молнией и поджаривать будет минуты две. Сильный секунд за тридцать справится. Человек только стонет тихонько до тех пор, пока легкие и голосовые связки не сгорят. На выходе остается от тела только скукожившаяся черная масса, над которой торжествующе потрескивает «электрод», слегка увеличившийся в размерах. В этом он на «мясорубку» похож. Та тоже растет за счет жертв, которые аномалия выкручивает, словно белье. Неаппетитное зрелище. Во все стороны кровь фонтаном из порванных артерий, а чуть позже, когда «мясорубка» начнет поглощать отжатую добычу, ошметки мяса вылетают из невидимого вихря…
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
