А вот удержать внизу поверженного противника уже не сумел.
Противник этот оказался не только сильным как медведь, но и неожиданно быстрым и ловким, несмотря на свои размеры. После падения он, не останавливаясь, кувыркнулся, вырвал руку с ножом из захвата Олега, и, опёршись другой рукой о землю, стал подниматься.
Я сразу понял, что Олег не сможет помешать ему встать, не хватит веса, не хватит силы. Бросился к ним, точно зная, что не успею, а проклятое воображение рисовало мне продолжение схватки: вот этот медведь, не обращая внимания на повисшего на нём Олега, встаёт, хватает его левой рукой, а правой по рукоять всаживает нож ему в бок. Но я бежал, хотя и знал, что помочь Олегу не смогу, что когда я добегу до них, всё уже будет кончено.
Когда я добежал, всё и в самом деле было уже закончено. Но совсем не так, как нарисовало мне воображение. Олег не стал виснуть на поднимающемся противнике. Он просто упал ему навстречу, всем телом, всем своим весом всаживая локоть ему между лопаток. Раздался хруст, как будто сломали завёрнутую в мокрую тряпку ветку. Олег, чуть приподнявшись, резко ударил локтем ещё раз. Потом вскочил и ударил ногой по затылку, втаптывая, вколачивая голову в землю. И опять, всем весом, вкладывая всю силу тела и распрямляющейся ноги – втаптывающий удар ступнёй в шею. Опять раздался противный хруст, голова мужика неестественно запрокинулась, он забился в конвульсиях.
Мальчишка всё ещё стоял на коленях и глядел на Олега с ужасом едва ли не большим, чем на своего недавнего мучителя. Его била крупная дрожь, он был близок к истерике. Олег взял его под мышки, поднял на ноги, встряхнул, легонько шлёпнул пару раз ладонью по щекам, потом прижал его белобрысую голову к своей груди и, похлопывая по спине, стал успокаивать: “Ну, всё–всё. Всё хорошо. Ничего же не случилось. Всё, малыш, всё, не тронет он тебя”. Мальчишка зарыдал. Олег как куклу передал его мне в руки и сказал: “Успокой и помоги одеться”.
Успокой! Легко сказать! Кто бы меня самого успокоил! Из всех нас действительно спокойным был только Олег. Даже мертвец (я сразу понял, что мужик уже стал мертвецом), и тот всё ещё продолжал как‑то нервно подёргиваться.
Кое‑как помогая пацану натягивать одежду, я, чтобы отвлечь мальчишку, стал его довольно назойливо расспрашивать. Обо всём, что приходило в голову. Как его имя, с кем он сюда приехал и тому подобную ерунду. Олег одобрительно кивнул мне.
Пацан, захлёбываясь от плача, всё же старался отвечать. Что зовут его Рома, живёт он в Харькове, а здесь он с родителями в группе “цивилизованных” туристов, с экскурсоводом. Что на привале у озера он отошёл “по нужде” в кусты, и тут этот… (Рома так и не смог подобрать нужного слова, видно, как и я, был “домашним мальчиком” и не мог “выражаться” при взрослых), этот… схватил его, пригрозил ножом и потащил в заросли…
Мальчишку продолжали сотрясать рыдания, но всё‑таки он явно приходил в себя. Наверное, на него подействовал очень уж спокойный и невозмутимый вид Олега, как‑то деловито и обыденно возившегося с трупом. Отвечая на мои настырные вопросы, Рома искоса поглядывал на возню Олега, поглядывал с растерянностью и при этом с явным любопытством. Олег, перехватив один из этих взглядов, опять сказал, довольно на этот раз сердито: “Ну всё, я сказал! Говорю же, не тронет он тебя! Он из больницы не раньше, чем через полгода выберется, да и после этого будет всю жизнь на костылях ползать!”
Что он несёт? Какая больница? Какие костыли?
Наверное, это же подумал и Рома и от неожиданности даже всхлипывать перестал.
— А р–разве он не?.. А разве в–вы его не?.. – заикаясь, нерешительно проговорил Ромка.
— Что “он не”? Что “я его не”? Хочешь спросить, не убил ли я его? – сварливо спросил Олег. – Успокойся, жив он. Видишь, как со страху обделался? Стал бы он так пугаться, если бы был мёртвым?
По–моему, глупее “доказательства” придумать было невозможно. Но Ромка, как ни странно, сразу поверил, что его мучитель жив. Мужик ведь и в самом деле “обделался”, чтобы в этом убедиться, и смотреть не надо было, воняло от него как от выгребной ямы. Значит, действительно страшно испугался. Ромку родители, наверное, ещё больше, чем мама меня, берегли от преждевременных знаний о грубых реалиях, о том, что “обделаться” может и труп, мальчишка явно не знал. Значит испугался. А раз испугался, значит жив.
Рому это известие, по–моему, не очень обрадовало.
— А что, он слышит, что мы говорим? – прошептал он. Видно было, что Ромка опять испугался, ему показалось, что мужик, который так и не выпустил из руки нож, сейчас вскочит и бросится на нас.
— Да нет, вряд ли, — как можно более равнодушно ответил Олег – Без сознания он сейчас. В больнице очухается, да и то явно не сегодня. Ну что, пошли?
У Ромки явно остались сомнения, стоит ли вот так просто оставлять лежащего с ножом. Но он промолчал, очень уж обыденный, даже скучающий вид был у Олега. Глядя на него, Ромка, похоже, пришёл к выводу, что Олегу приходится чуть ли не по несколько раз в день вот так, как сейчас, “укладывать в больницу” таких вот нелюдей, это дело до смерти ему надоело, но толк в нём он знает. Поэтому Ромка, немного поколебавшись, решил, что волноваться и в самом деле больше не стоит.
Пока я помогал Ромке одеваться и заговаривал ему зубы, Олег успел обшарить спортивную сумку убитого (что мужик был всё‑таки убит, сомнений у меня не было никаких), вытащил оттуда несколько пачек сигарет, распотрошил их и обсыпал всё вокруг табаком. А сейчас, на ходу, он продолжал разламывать оставшиеся сигареты и высыпать табак под ноги. Ромка с любопытством следил за его действиями.
— Отсюда “скорую” не вызовешь, мобильники здесь не берут, – объяснил Олег – позвоню потом, от шоссе. А врачи сами его в этих зарослях не найдут. Вот и делаю след, чтобы собака к нему вывела.
Пацан поверил и этому бредовому “объяснению”! Его наивность, легковерие и полное незнание жизни просто поражали и в то же время радовали. Если бы не это легковерие, может, до сих пор был бы ещё в истерике. А так он уже почти успокоился.
Но какая наивность! И это меня Олег дразнит “домашним мальчиком”! А кто же Ромка тогда?
— А скажите, пожалуйста… — Ромка решился задать вопрос, который мучил его – Если бы не вы… Если бы вы не помогли мне… Он, что?.. Он… убил бы потом меня?..
Ромку опять затрясло, но Олег, казалось, не обратил на это никакого внимания.
— Да нет, ну что ты! – фальшивым беззаботным тоном отозвался мой тренер, – Он гад, конечно, но не убийца. Так, попользовался бы и отпустил. Этот – не убийца. Но среди таких гадов бывают и убийцы. Так что малыш, будь осторожен и больше таким, как он, не попадайся.
Ромка, кажется, всё‑таки понял, что означало это “попользовался бы”, а может, мужик успел объяснить ему, что собирался с ним сделать. Ромку передёрнуло от отвращения, но он опять успокоился. Он сразу и безоговорочно верил всему, что говорил Олег.
— Рома, у меня просьба небольшая к тебе, – Олег чуть поморщился. – Ты, пожалуйста, не говори никому… никому, понимаешь? Даже маме и папе, что там произошло. Дело это грязное очень, а если привлечь сюда милицию, дать делу ход, вся эта грязь на тебе же и на твоих родителях останется, тебя же потом дразнить этим будут. Тем более, что и не было ничего, не успел он ничего сделать. Да и мне, честно говоря, связываться с милицией страсть как неохота. Этот урод потом ещё в суде доказывать будет, что я без всякой причины на него напал, и что нож этот не его, а мой. В общем, забудь про это всё, как будто и не было ничего, хорошо?
