— Может быть, может быть. Но лестью ты многого не добьешься — так, кое-чего. Я готов выслушать подробности.
Руки бывшего гладиатора появились из-под плаща, и Синк разглядел багровые рубцы, сказавшие ветерану несчетных войн, что он имеет дело с другим ветераном.
Синк честно признался:
— Ты ведь не думаешь, что я буду говорить об этом здесь, когда вокруг столько ушей. Я хочу, чтобы ты пришел на небольшое собрание, которое я устраиваю в лавке Марка на улице Оружейников сегодня вечером. Туда приглашены представители всех течений, которые, как мы думаем, будут полезны нам. Я хочу объединить их — разумеется, с твоей помощью — в одну эффективно действующую организацию.
— Звучит интригующе, — медленно закачалась ястребиная маска Джабала. — И что потом?
— Потом мы превратим этот город в то, чем он должен быть, чем он был, чем он хочет быть: в свободный мир воров, безопасную гавань, где мужчинам вроде тебя и меня не придется целовать кольца напомаженным педерастам и где женщины будут заниматься тем, что у них получается лучше всего.
И вновь Джабал рассмеялся. Успокоившись, он приподнял свою маску — низковато для того, чтобы Синк смог рассмотреть его лицо, но достаточно, чтобы вытереть глаза.
— Ты, я, а кто еще?
— Ты, Третий отряд коммандос и настоящие пасынки Темпуса.
Плюс, возможно, местные отряды смерти повстанцев; наемники; изнемогающее под гнетом население Илсига и регулярный воинский гарнизон — один из его высокопоставленных начальников мой старый друг. Этого достаточно?
— Возможно, — хмыкнул Джабал.
— Значит, ты придешь сегодня вечером?
— Приду, — кивнул негр.
* * *
Позади оружейной лавки Марка, между витринами, на которых выставлены клинки, в стене, увешанной арбалетами и луками, имелась потайная дверь.
За ней хранилось мудреное запрещенное оружие — изобретенные алхимиками горючие смеси, пращи, наподобие той, какой пользовался Зип, орудия для допросов и бесшумных убийств: яды и сыворотка правды.
До назначенного на вечер собрания еще было время, и Зип с Марком спорили, пока белокурая дородная жена хозяина присматривала за лавкой.
— Ты не можешь это просить от меня, — сказал Зип из угла, где он стоял, затравленно озираясь, словно ожидал ловушку, которая вот-вот захлопнется.
— Я вынужден просить тебя, парень, поскольку не хочу видеть, как ты будешь совершать самоубийство, не в силах противостоять этой ораве. Ты обучался вместе с пасынками и знаешь, что произойдет, когда они вернутся в город. А это случится очень скоро.
В прошлый раз тебе удалось остаться в стороне, но теперь это вряд ли получится. С твоей задницы сдерут шкуру и используют ее как попону, а твои блестящие зубы украсят уздечку боевого коня. Я не хочу видеть, как это случится.
— Значит, ты назвал им мое имя? Я верил тебе. Я случайно влез в это дело и не хочу быть вожаком каких-то повстанцев; не хочу поднимать бунты и начинать проклятые двенадцатью богами революции. У меня достаточно и своих забот. Почему ты так поступил со мной?
— Они хитры. Вот уже несколько недель в городе действуют их осведомители — они сами узнали о тебе. Если ты не пойдешь с ними, эта свора решит, что ты против них.
— Кто? Гомики? Шлюхины дети? Да кто обратит на это внимание?
— Ты, когда тебя удлинят на два дюйма перед тем, как укоротить на шесть: наемники — люди очень подозрительные. Я знаю пасынков Страта и доверяю им: они просто внушают доверие, ведь у них больше ничего нет, только их слово. Страт говорит, что скоро сюда прибудет Темпус, а это значит, что Бог-Громовержец — если тебе по-прежнему небезразличен Вашанка — возвращается домой. Слова даются мне нелегко… — Марк уныло почесал бороду, его круглые карие глаза с мольбой глядели на воина, забившегося в простенок, словно уже пробил час его смерти. — Пожалуйста, останься и выслушай их предложение: без твоих отрядов смерти у этого союза не будет шансов.
— Ты совсем запутался. Разве ты забыл, что большинство членов отрядов смерти имели дело с Роксаной, ведьмой-нисибиси.
Это ловушка: пасынки и Третий жаждут отмщения, ведь Роксана, отступая, унесла с собой жизни многих пасынков, а наемники такого не забывают.
— Ты должен остаться.., если не ради себя, то пожалей хотя бы меня. Тебя засекли, им известно, что ты используешь это место для встреч, хранения оружия, здесь ты входишь в подземные ходы и выходишь из них. Если ты не сделаешь вид, что присоединяешься к ним, можешь считать, что я разговариваю с покойником, — это будет делом лишь нескольких дней.
— Что ж, по крайней мере сейчас ты говоришь честно.
Зип еще сильнее вжался в стену. Двухдневная щетина добавила десяток лет к его годам. Выпрямившись, он откинулся назад и в отчаянии произнес:
— Полагаю, нет смысла просить тебя обещать больше не раскрывать никаких имен?..
— Под страхом смерти? Тогда убей меня прямо сейчас. И мою жену. И вообще всех, кто помогал тебе. Заверяю тебя, мальчик мой, я повидал на своем веку много, слишком много войн, чтобы они доставляли мне радость, и я говорю тебе: единственный способ пережить то, что зреет сейчас в Санктуарии, это заключить сделку с Третьим отрядом коммандос.
— Если только это не ранканская армия — ты можешь обещать мне это.., можешь?
Марк уставился на свои руки с узловатыми суставами. Узкоглазый оборванец стал сиротой во время покорения Санктуария ранканцами. Он не помнил своих родителей и вырос среди жестокости, пестуя ненависть к захватчикам. У него не было ни связей, ни знакомств, ни наставников. Марк знал Зипа уже много лет и никогда не решался принять участие в его судьбе: такие умирают молодыми, в мучениях.
Теперь по какой-то причине, известной только богам, Марк изменил этому правилу: это было делом чести — делом жизни и смерти.
— Нет, мальчик, этого обещать я тебе не могу. Но, возможно, пообещают они. Я могу обещать лишь, что если ты не придешь, ни я, ни моя жена, ни наша лавка не доживут до утра — они все сровняют с землей, похоронив нас.
— Спасибо за то, что не давишь на меня.
— Всегда пожалуйста. Спасибо за то, что выбрал лавку своим излюбленным местом.
— Сдаюсь. Ладно, расскажи мне, кто будет здесь сегодня.
Чувствуя, как сосет в желудке, и теребя амулет Шальпы в надежде, что этот бог удержит мальчишку от того, чтобы нырнуть в зияющую у него под боком дыру, скрыться в подземелье и никогда больше не вернуться сюда, Марк начал рассказывать о колдунье Ишад, о повелителе преступного мира Джабале, о командире Третьего ранканского отряда коммандос Синке, о сказителе Хакиме и исполняющем обязанности начальника гарнизона Уэлгрине.
Видя, как недоверчивый взгляд Зипа становится ледяным и враждебным, Марк обнаружил, что не может убедить даже самого себя в том, что сегодняшнее собрание не превратится в массовое побоище. Судя по списку приглашенных, кое-кто мог очень просто, одним ударом избавиться от всех возмутителей спокойствия в Санктуарии, достойных упоминания, — Марк от всей души надеялся, что этим «кое-кем» не окажется Страт.
