Собственно, это и есть причина, по которой я приехал во Францию. Я работал на британскую компанию, руководство регулярно повышало меня в должности и увеличивало зарплату, и я был горд собой, пока не обнаружил, что у меня нет ни выходных, ни мало-мальски свободных вечеров и что я даже не в состоянии вспомнить лица своей любимой. Стоило мне покинуть контору, как я тут же принимался накачивать себя спиртным, и потому в большинстве случаев о том, как я провел остаток дня, наутро у меня оставались лишь смутные представления.
Я перебрался на работу во Францию, где было меньше стресса, меньше ответственности и меньше денег, и сразу же приобщился к французской философии: тяжелая работа – это всего лишь слишком много тяжелой работы.
Très[42]долгие выходные
Если вы загляните во французскую записную книжку-календарь, то у вас, наверное, сложится впечатление, будто в этой стране никто не работает. И, попытавшись позвонить в контору в пятницу во второй половине дня, вы только лишний раз в том убедитесь.
Вот перечень больших праздников у французских работников: Новый год, второй день Пасхи, Первое мая, День победы (8 мая[43]), Вознесение, Духов день (обычно первый понедельник июня), День Бастилии (14 июля), Успение (15 августа), День Всех Святых (1 ноября), День заключения Компьенского перемирия, положившего в 1918 году конец Первой мировой войне (11 ноября), и Рождество. В неудачный год 1 и 8 мая могут попасть на выходные, и тогда работники не получают дополнительного выходного. Зато в удачный год праздники могут прийтись на четверг, и в этом случае сотруднику предоставляют так называемый pont(«мост», дополнительный выходной день, который прибавляют к обычным выходным). Следовательно, первые и вторые выходные в мае и выходные, приходящиеся на Вознесение (между серединой мая и серединой июня), будут длиться по четыре дня, а затем приходит Духов день, и тогда из шести выходных четыре могут оказаться длинными. В удачный год французы гуляют в мае и июне столько же дней, сколько американцы за весь год, – и у них еще сохраняются практически все праздники.
Большинству французов, занятых на работе полный день, предоставляют пятинедельный оплачиваемый отпуск. А в ряде учреждений и того больше: на моей последней работе, где я подвизался в качестве журналиста, руководство давало своим сотрудникам тридцать семь дней в году – семь с половиной недель. (Помимо, не забывайте, праздников.)
Такой график в сочетании с лозунгом «трудиться, чтобы жить, а не жить, чтобы трудиться» заставляет французов с прохладцей, на наш взгляд, относиться к работе. В пятницу уже к одиннадцати часам утра все их помыслы заняты предстоящими выходными.
А с наступлением мая, практически лета, отпадает всякая охота перенапрягаться.
Впрочем, сотрудничать с французами может оказаться и не таким уж обременительным делом. Когда они действительно вкалывают, за ними бывает трудно угнаться. Вам лишь надо выбрать подходящий момент и попросить что-либо сделать. Подобные просьбы не должны звучать между двенадцатью пополудни и двумя часами дня в будни, после семи утра в пятницу или между 1 мая и 31 августа. Все проще пареной репы.
Боже, храни тридцатипятичасовую рабочую неделю
В 2000 году продолжительность рабочей недели во Франции была сокращена с тридцати девяти часов до тридцати пяти. Впрочем, это вовсе не означает, будто все работники, занятые полный день, вдруг стали каждый день уходить домой на час раньше. Руководство компаний после переговоров с трудящимися предложило разные схемы. На одних предприятиях договорились о семичасовой пятидневке, на других – предоставляют полдня в качестве отгула раз в неделю или полный день раз в две недели.
Наш работодатель приплюсовывает накопившиеся за год отгулы – двадцать два дня – к отпуску. Таким образом сейчас я могу ежегодно гулять в счет отпуска пятьдесят девять дней, а с учетом одиннадцати праздничных дней – и все четырнадцать недель. Причем это, должен сказать, не ведет к понижению заработной платы.
Когда я похвастался перед друзьями и родными, то был тут же захлестнут волнами зависти, прокатившимися через Ла-Манш и Атлантический океан[44].
Вопреки распространенному среди работодателей мнению введение тридцатипятичасовой рабочей недели не преследовало цель разорить все французские предприятия. Это новшество должно было создать новые рабочие места – ведь продолжительность недели сократилась примерно на десять процентов. Следовательно, коллективу из десяти человек, чтобы было кому выполнять вдруг образовавшуюся дополнительную работу, нужен был еще один сотрудник. Компаниям, увеличившим количество работников на десять процентов, обещали огромные субсидии. Правительство таким способом рассчитывало создать семьсот тысяч рабочих мест.
Подобная мера подошла для крупных предприятий, где множество людей занимаются одним и тем же трудом, но я-то работал в журнале, где в штате насчитывалось всего десять человек. Чтобы выполнять свою работу, наш новый сотрудник должен был быть на десять процентов редактором, на десять процентов писателем, на двадцать процентов художником и т. д., и т. д.
На самом деле нам не пришлось нанимать новых сотрудников. Нам сказали, чтобы мы повысили свою отдачу на рабочем месте на те же десять процентов. Что мы и сделали. Ведь это не так уж и трудно, особенно если в качестве поощрения получаешь к ежегодному отпуску двадцать два дополнительных дня.
Согласно отчету ОЭСР[45], с 1996-го по 2002 год производительность во Франции поднялась на 2,4 процента по сравнению с 1,44 процента за тот же период в ЕЭС[46]. И если помните, до 2000 года тридцатипятичасовая неделя еще не была введена.
Если же проанализировать только период 2000–2002 годов, когда все французские предприятия перешли на сокращенную неделю, результаты были бы еще более ошеломляющими.
Как я уже сказал, французы работают для того, чтобы жить. Или, если выражаться совсем уж точно, они работают, чтобы поехать в отпуск. Французский рабочий не станет надрывать себе жилы ради звания «ударник месяца» и лицезрения своего фото на доске почета. Однако стоит ему пообещать увеличить отпуск или оплатить отработанные дни по повышенной ставке, и он творит чудеса.
