— Бац! — произносил он с усмешкой в такие моменты, величественно кивая.
Ассистенты встречали его замечание смехом и показывали на мониторе следующее событие.
Я пытался вообразить себе ту борьбу, которая происходила внутри, но картина получалась крайне невыразительной: идея о частицах, сталкивающихся на скорости света, была куда более впечатляющей, чем возможность ее представить себе. Мне хотелось забраться в бетонную трубу и послушать, как с визгом проносятся мимо электроны, а затем раздается взрыв.
— А как это звучит? — спросил я. — Как взрыв бомбы?
Человек в очках, сдвинутых на самый кончик носа, взглянул на меня с недоумением. Вместо него ответил отец:
— Эти столкновения находятся за пределами наших органов чувств. Там ничего нельзя услышать.
Поглядев еще на пару столкновений, ученые решили перейти к празднованию моего дня рождения. В тот день отец проявил редкую для него предусмотрительность: еще в аэропорту он купил шоколадное пирожное с орехами, и теперь ему суждено было сыграть роль именинного торта. Свечей не оказалось, но один из физиков, курильщик, подержал над пирожным свою зажженную зажигалку. Я задул огонек, съел пирожное, и все разошлись к своим приборам.
Мы с отцом вышли на улицу. Было тепло и солнечно. Небо Калифорнии оставалось ярким, как свет галогеновой лампы. Мы проехали десять миль до отеля, в котором члены Ассоциации исследователей элементарных частиц имели право на скидку. Отец заказал в номер пиццу и принялся разбирать записи, которые он сделал во время посещения Ускорителя. Мне было разрешено посмотреть телевизор. Я переключал каналы, пытаясь найти что-нибудь такое, что способно привлечь внимание отца. Наконец мне удалось отыскать фильм «трех чудиков» под названием «Есть ракета — будем путешествовать»,[17]и отец уселся на кровать смотреть его вместе со мной. Чудики работали дворниками в космическом центре и случайно попадали в ракету, летящую на Венеру. Там они встречали некое чудовище, разговорчивого единорога и психованного робота. Отец улыбался и хихикал, глядя, как на головы чудиков сыплются бесконечные побои. Формально в фильме был сюжет, но внимание зрителей должен был привлечь не он, а пощечины, мордобой и падения на задницы. Чудики вернулись на Землю героями, и в их честь устроили торжественный прием. Они старались вести себя прилично, но один из них, Кёрли, затеял возню с вылезшей из дивана пружиной. В финале он скакал по комнате с торчащей из задницы пружиной, расталкивая знаменитых ученых и важных сановников. Отец хохотал в голос. Он весь раскраснелся и потом долго не мог отдышаться. Я попытался изобразить смех, и он похлопал меня по спине. Для меня до сих пор остается неразрешимой загадкой, как человек, способный рассчитать параметры рассеяния электронов и позитронов, может находить забавным вид Кёрли с торчащей из задницы диванной пружиной? Получалось, что, несмотря на весь свой ум, он всего-навсего любитель «комедии чудаков»[18]и самого грубого юмора. А может быть, приходило мне в голову, это и есть его сущность, а все остальное — только маскировка? Я не мог тогда решить эти вопросы, но мне нравилось, когда он смеется.
Когда кино закончилось, мы собрались спать. Я выбрал одну из двух широких кроватей и быстро забрался под одеяло. Отец принялся раздеваться. Его белая майка оказалась заткнута в длинные белые трусы. Он снял тесные черные носки, и на ногах остались следы от резинок. Я смотрел на его ноги. Они были бледные, волосатые и почему-то отливали серебром. Потом я перевел взгляд на потолок. Перед моими глазами возникла картинка: доктор Бенсон пожимает руку отцу и как бы удерживает это торжественное рукопожатие положенной сверху левой рукой. Так приветствуют друг друга государственные деятели, дипломаты и мэры городов. Я слышал, как отец ворочается в постели, пытаясь отыскать удобное положение для сна.
Устроившись, он спросил меня:
— Ничего себе фильмец, а? Когда я прихожу на эти факультетские собрания, я чувствую себя точь-в-точь как Кёрли. Все смотришь, как бы не сбить с ног декана.
— Вот почему мама ходит с тобой на эти собрания, — отозвался я. — Значит, она следит за тем, чтобы ты там кого-нибудь не убил?
— Видимо, да, — ответил он и, помолчав, добавил: — Спокойной ночи, сынок.
— Спокойной ночи, — ответил я и закрыл глаза.
В этот момент я не держал зла на отца: он не знал, что Диснейленд тоже находится в Калифорнии.
6
На мамино тридцатипятилетие я предложил отцу заказать торт, и он согласился. Мы поехали в булочную на другой конец города, чтобы забрать заказ. Мне исполнилось одиннадцать лет. Булочная была старая, основанная еще в довоенное время. На витрине за стеклом лежали бесформенные буханки фермерского хлеба и плетенки, по традиции покупавшиеся на свадьбу. Заведением владел француз — человек со вкусом и талантом, которого занесло в наш городок не иначе как из-за какого-то скандала или несчастья. Он и его семья мало интересовались чем-либо, кроме своего бизнеса, были всегда веселы и приветливы, и хозяин обычно сам стоял за прилавком. Мы с отцом вошли в булочную за десять минут до закрытия. Француз сидел за кассой и пил эспрессо из крошечной чашечки. Позади него, возле стальных штативов, в которые вставлялись подносы с хлебом, мыл пол его сын-подросток.
— Мне надо забрать торт, — сказал отец.
— Ах да, конечно, мистер Нельсон! Я хотел позвонить вам, но потом подумал, что не стоит. Может быть, этот торт — сюрприз, а? Вы, случайно, не для супруги его заказали?
— Именно так. Сколько я должен?
Отец подошел вплотную к кассе, так и не подняв головы.
На булочнике был белоснежный, без единого пятнышка фартук. Лицо грубое, с тяжелой нижней челюстью, но спокойный взгляд зеленоватых глаз заставлял думать, что перед вами скорее художник, чем пекарь.
— Вот что я хотел спросить. Может быть, вы захотите сделать сверху какую-нибудь надпись? Поздравление с днем рождения. Вы выберете надпись, а Майкл выложит ее буквами из сахарной глазури.
Отец стоял с опущенной головой и разглядывал выпечку на витрине, а я трогал пустой поднос.
— Пап, ну давай что-нибудь напишем! — поддержал я эту идею.
— Давай, — откликнулся он. — Я знаю, что это можно сделать, но есть одно «но». Твоя мать не любит ничего лишнего. Что, если ей не понравится?
— Мистер Нельсон, мы напишем просто «С днем рождения!» — и все. Это не может вызвать недовольства.
Отец продолжал смотреть на нераспроданную выпечку: блинчики, штрудели, датские плюшки,[19]французские круассаны — настоящие Объединенные Нации хлебобулочных изделий. Интересно, о чем думал отец? О надписи на торте? Или, может быть, классифицировал выпечку по геометрической форме и национальной принадлежности? Я взглянул на часы. Магазин закрывался через пять минут.
