Когда в Европе разразился мир, «фламандские гиганты» в Клинской теснине кишмя кишели. Но лорд Хэндимен к ним уже охладел. Теперь его занимали утки, особенно порода хаки кампбелл – большого ухода за ними не требуется, а яйценоскость у них огромная.
– С утками промашки не будет, – бодро пообещал граф, и все семейство переключилось с крольчачьей диеты на утиные яйца. Увы, и этому пророчеству графа не довелось исполниться. Оказывается, именно с утками легче всего допустить промашку. Хэндимены убедились в этом, когда граф соблазнился яичком, снесенным неподалеку от старой компостной ямы. Он умер сравнительно легкой смертью – если смерть от трупного яда бывает легкой, – и Мод с матерью остались одни-одинешеньки. И очень возможно, что если бы не смерть графа, Блотту давным-давно пришлось бы покинуть Хэндимен-холл.
4
Прошло несколько недель. Все это время леди Мод вертелась как белка в колесе. Каждый день она обращалась за консультацией к мистеру Тернбуллу, вербовала противников строительства по всему Южному Уорфордширу, с утра до ночи сновала по заседаниям комитетов. Особенно кипучую деятельность развернула она в Комитете по защите Клинской теснины. Председательствовал там генерал Бернетт, но заправляла всем леди Мод, занимавшая пост секретаря. Рассылались петиции, проводились митинги протеста, предлагались и принимались резолюции, собирались пожертвования, печатались плакаты.
– Правда побеждает лишь ценой всечасной гласности, – изрекла леди Мод на заседании комитета[7]. При столь оригинальном высказывании слушатели насторожились, хотя ораторша позаимствовала эту фразу из «Словаря знаменитых цитат» Бартлетта.
– Протесты – это полдела, – продолжала леди Мод. – Мы должны действовать так, чтобы о наших протестах заговорили повсюду. Для спасения теснины слов мало, надо переходить к делу.
Сэр Джайлс, сидевший в президиуме рядом с женой, для вида покивал, но в душе встревожился. Сама по себе гласность – это не страшно. И правда пусть себе торжествует – лишь бы не на его костях. Страшно другое: не дай бог докопаются до его роли во всей этой истории. Он, конечно, не сомневался, что известие о строительстве дороги придется супруге не по сердцу, но кто мог ожидать, что она разбушуется как торнадо в юбке? И уж тем более нельзя было предвидеть, что шумиха, которую собирается поднять его жена, будет угрожать его политической карьере.
– Если ты не постараешься отстоять Хэндимен-холл, – предупредила леди Мод, – я постараюсь, чтобы тебя прокатили на следующих выборах в парламент.
Сэр Джайлс понял, что она не шутит, и помчался в Управление регионального планирования посоветоваться с Хоскинсом.
– Вы же сами хотели, чтобы дорога проходила через теснину, – удивлялся Хоскинс, сидя вместе с сэром Джайлсом в «Гербе Хэндименов».
– И сейчас хочу. Но Мод как с цепи сорвалась. Пригрозила, что… Ну, это не важно.
– Пошумит и успокоится, – утешал Хоскинс. – Люди всегда так: чуть что новое – сразу в штыки, а пройдет время – привыкают.
– Легко вам рассуждать, – огрызнулся сэр Джайлс. – А мне с этой стервой приходится жить под одной крышей. Каждый вечер только и долдонит про свой дом, будь он неладен. Даже ужин не приготовит, сам стряпаю. И еще завела моду чистить отцовский дробовик. Ох, не нравится мне это.
– Она уже ненароком пальнула в одного геодезиста на прошлой неделе.
– А нельзя ее за это привлечь? – с надеждой спросил сэр Джайлс. – Может, тогда она прыть поумерит? Вызвали бы ее в суд магистратов.
– Она сама магистрат, – напомнил Хоскинс. – И потом, поди докажи, что она стреляла с умыслом. Скажет – на кроликов охотилась.
– Ах да, что она еще-то удумала. Приволокла домой чертову уйму здоровенных овчарок. Взяла на прокат у какой-то треклятой фирмы, обеспечивающей охрану. Ночью в уборную выйти страшно: неровен час покусают.
Сэр Джайлс заказал еще пару виски и задумался. Наконец он произнес:
– Как ни крути, а расследование проводить придется. Вы так прямо всем и объявите: будет, мол, вам расследование. Это их малость успокоит. А как дойдет до расследования, предложите другую трассу – такую, чтоб уж точно никого не устроила. Помните, как было со строительством многоквартирного дома в Шрютоне?
– Это когда горожане заартачились и мы дали разрешение разместить на этом участке вместо дома поля орошения?
– Вот-вот. Тут же стали как шелковые. Так и сейчас: предложите такой вариант, на который ни один нормальный человек не согласится, и…
– К примеру, провести дорогу через Оттертаун, – сообразил Хоскинс.
– А что Оттертаун?
– Он в десяти милях от намеченной трассы. Весь район застроен муниципальными домами.
– И что ж, прямо через центр? – ухмыльнулся сэр Джайлс.
– Прямо через центр.
– Дельная мысль, – одобрил сэр Джайлс. – Я первый поддержу это предложение. А с ним точно не согласятся?
– Точно, точно, – заверил Хоскинс. – Кстати, я хотел бы получить вознаграждение прямо сейчас.
Сэр Джайлс огляделся по сторонам.
– Советую купить…
– В этот раз наличными, – остановил его Хоскинс. – На акциях «Юнайтед ойлз» я здорово погорел.
Домой сэр Джайлс возвращался в недурном настроении. Как ни жаль ему было расставаться с деньгами, но Хоскинс их заслужил. Очень сэру Джайлсу понравился его план насчет Оттертауна. Теперь леди Мод о всечасной гласности и думать забудет. Страсти утихнут, комиссия по расследованию решит дело в пользу первоначального проекта, и снова взбаламутить общественность будет тогда не так-то просто: на недовольных такие расследования действуют не хуже успокоительных таблеток. С опасностью для жизни прокравшись мимо сторожевой своры, сэр Джайлс сел у себя в кабинете и весь вечер сочинял письмо министру по вопросам окружающей среды с требованием учредить расследование. Пусть теперь кто-нибудь заикнется, что член парламента от Южного Уортфордшира не заботится об интересах своих избирателей.
Итак, сэр Джайлс строил козни, леди Мод заседала в комитетах, а тем временем Блотт у себя на огороде уж и не знал, за какую работу хвататься. Только примется пропалывать рядки салата – опять звонок. Блотт часами слушал разговоры сэра Джайлса с министерскими чиновниками, с избирателями, с брокером, с деловыми партнерами. Но с миссис Фортби он по телефону ни разу не говорил. Сэр Джайлс уже почуял неладное. Когда миссис Фортби мимоходом обронила, что ей звонил некий Блотт, заказавший тонну свиного навоза, он насторожился. Это, конечно, недоразумение: откуда бы Блотт мог узнать номер телефона. Ведь в справочнике на письменном столе он не значится – он имеется только в записной книжке, с которой сэр Джайлс затвердил номер на память, а в записной книжке на всякий случай стер. Больше он звонить миссис Фортби из Хэндимен-холла не станет.
