Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
А с другой стороны, быть такой, как Таша, не хотелось. Она врала, лазала по чужим карманам. Меняла друзей как перчатки. И еще она воровала. Если бы за воровство ставили оценки, уж не сомневайтесь, Таша получила бы высший балл. Собственно говоря, этим они сейчас и занимались. Сразу после уроков, даже не сняв школьной формы. Тырили вещи из магазина. Таше хотелось топик и еще красные браслеты к новому платью, которое она на прошлой неделе стащила из дорогого магазина. (Или врала, что стащила. Кто знает, может, это мама купила ей то платье.) Итак, Таша вышла на охоту и прихватила с собой Элли, которая случайно подвернулась ей под руку — перед уходом из школы она одолжила Таше свой блеск для губ.
Честно говоря, Элли ничего не нравилось на этой пестрой свалке. Все эти цепочки, колечки, помада, лак для ногтей, грубое кусачее белье — все было дешевым и безвкусным. Из-за них не стоило так рисковать. Это все подошло бы разве что девятилетним девчонкам — они бы вырядились и считали, что похожи на Барби. Даже водись у Элли деньги, она не потратила бы их на подобную ерунду. Если бы ее спросили, чего ей хочется, ну, скажем, на Рождество или на день рождения, она попросила бы одну вещицу, о которой давно мечтала, — мягкую, уютную пижамку. В такой пижаме хочется забраться в постель с хорошей книжкой (например, «В краю лесов»[4]) и забыть про все: про школу, Ташу, про других девчонок и драчливых мальчишек и про то, как трудно не выглядеть белой вороной. Элли казалось, что в школе она каждый день притворяется, пытается выдать себя за кого-то другого. Ведь если ты хоть капельку отличаешься от остальных, приходится как-то изворачиваться. Обычно ты не понимаешь, что в тебе такого особенного, пока кто-нибудь не начнет тыкать в тебя пальцем. После двух с лишним лет в школе Элли очень четко поняла, что хорошо и что плохо для нормального подростка.
Первое — плохо быть маленького роста, слишком маленькой для своих тринадцати лет. Ростом Элли пошла в маму. Она в классе самая маленькая, и фигура у нее еще детская. Но (слава тебе господи) она довольно симпатичная — у нее длинные блестящие каштановые волосы и красивый рот с приподнятыми уголками. Из-за этого кажется, будто Элли всегда улыбается, даже когда ей не до смеха.
Чтобы быть правильным тринадцатилетним подростком, нужно выглядеть достаточно взрослой, чтобы тебя пускали в бары, опытной, как будто у тебя было столько секса, что он тебе уже надоел (хотя дальше слов дело ни у кого еще не заходило), и нужно, чтобы месячные у тебя были чуть ли не с начальной школы. У Элли они еще даже не начались. Поэтому она всегда носила в рюкзачке парочку «тампаксов» и время от времени роняла их на пол в классе.
Второе — у тебя должна быть неблагополучная семья, чтобы можно было громко жаловаться. Лучше всего жить с одинокой, выбивающейся из сил матерью, которую мерзавцы мужчины обманывают и, может быть, даже иногда поколачивают. Отчим-извращенец тоже вполне подойдет. У Элли же были любящие папа и мама. Хорошо хоть ее мама разъезжала в фургончике с надписью «Генеральная уборка», так что Элли всегда могла сказать, что ее мама — простая уборщица, а вовсе не владелец компании. Их семейные доходы вполне могли сойти за средние, хотя огромный дом, почти особняк, в котором они жили, вызывал некоторые подозрения у одноклассников. На первом этаже у них мало комнат. Только уютная гостиная-кухня — необъятная, с диваном, огромными стеклянными дверями. Она такой получилась потому, что папа снес практически все перегородки. Кухня выглядела стильной и немножко сумасшедшей из-за непонятных стеклянных вставок, которые придумал папа и понатыкал в самых неожиданных местах.
Сестрицей Имоджин тоже можно теперь козырять, ведь она залетела в двадцать лет, да еще от кого! От водопроводчика! Не обязательно же всем рассказывать, что Имоджин живет себе припеваючи у них в цокольном этаже (правда, у нее нет денег, так она же студентка). А Тристан-водопроводчик, между прочим, окончил Итон.
— Ну, чё скажешь? — Таша вертелась перед зеркалом, приложив к груди хищно изогнутый алый лифчик на серебряных бретельках.
Элли улыбнулась, ненавидя себя за постоянное желание говорить и делать людям приятное:
— Вроде ничего. Только выглядит как-то…
Таша прищурилась, ожидая, что Элли ляпнет что-нибудь, в очередной раз доказывающее, что она задавака, сентиментальная дурочка и вообще другая.
— Мне кажется, его из-под топика видно будет, — заторопилась Элли. — Кружева то есть. Они очень широкие.
— Да? Может быть. — Таша повесила лифчик обратно на вешалку и стала неторопливо рыться в нижнем белье. — А как тебе этот? Ну-ка, примерь.
Она протянула Элли сиреневый лифчик с монументальными чашечками, размера на три больше, чем Элли могла себе позволить. Элли небрежно рассмеялась, стараясь не краснеть:
— Ага, сейчас. Вот будет сюрприз для того, кто захочет меня пощупать. Ткнет пальцем — а там пусто.
Это была самозащита. Смейся над собой, пока этого не сделали другие. Таким вещам быстро учишься.
— Ладно, гребем отсюда, надоело.
Таша неожиданно рванула к выходу, к боковой двери. Удивленная Элли поспешила вслед за ней.
— А как же… Я думала, ты хочешь… — зашептала она Таше, когда они скрылись за углом, метрах в ста от магазина.
Таша ухмыльнулась, быстро оглянулась в сторону магазина и поволокла Элли на крыльцо ближайшего кафе. Здесь она стащила с Элли ее школьный рюкзак и открыла молнию. Элли смотрела, разинув рот, — в ее собственном рюкзаке оказалась куча вещей: браслеты, сережки, еще какая-то бижутерия… Все с бирочками и ценниками. Из-под задачника выглядывал тот самый алый лифчик, флакончики с лаком для ногтей позванивали, как монетки в копилке. Вместо тошнотворного ужаса (ее ведь запросто могли поймать!) Элли почувствовала необъяснимый восторг. Она заглянула в хитрые серые глаза Таши:
— Как ты это сделала? Я ничего не заметила.
Таша вытащила добычу и запихала в собственную сумку.
— Да знаю я, что ты не заметила. В этом-то и фишка. Ты ведь у нас невинный птенчик, Дюймовочка. — Таша потрепала Элли по щеке, как несмышленого младенца. — Тебя никто никогда не заподозрит. Если кто и следил в камеру, то за мной. — Она усмехнулась и протянула Элли флакончик с пунцовым лаком: — Вот, держи. Тебе этот цвет больше идет. Ну, до завтра.
Элли, застыв, смотрела, как Таша идет к станции. С ней происходило что-то странное. Она должна была чувствовать обиду и смятение: ведь ее же использовали. Но вместо этого ее лихорадило от возбуждения. И еще ее обуревало некое более сильное чувство. Единственное определение, которое она смогла подобрать для этого чувства, было — «любовь». Тем не менее, подойдя к автобусной остановке, она вытащила блестящий флакончик и, оглянувшись украдкой по сторонам, выбросила его в урну рядом с «Макдоналдсом».
Глава четвертая
Грейпфруты
Джей вела машину и выговаривала Имоджин:
— Почему мне приходится тащить тебя к бабушке на веревке? Ты давно должна была сделать это сама.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
