Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
Хотя об этом лучше не думать. Всякий рассказ нужно фактами подтвердить, фотографии приложить, свидетельства прочих очевидцев, записи научных приборов. А что он может показать высокому суду? Собственные, отдельно взятые видения и ощущения?
Несерьезно получается. Опять же на навязчивые галлюцинации похоже, по всем статьям, к бабке не ходи. Вместо телевизора мигом окажешься в психушке, будешь Наполеонам да царям Соломонам про тех призраков лекции читать.
Бабка вспомнилась Меланья. Из далекого босоногого детства. Слушал ее маленький Ванька открыв рот. Бабка чего только не рассказывала. Про колдунов и ведьм часами могла рассказывать, покойники у нее прям в добрых знакомых ходили, а всякие чудеса чуть ли не собственными руками творила.
Добрая была бабка, жаль померла рано, Ванька не успел еще опериться и разувериться в ее сказках. Так и вышел во взрослую жизнь, с трепетом вспоминая бабкины рассказы. Когда в город переехал, бабка Меланья из памяти выпала, другими заботами голова заполнилась. А тут вспомнилось, не к ночи будь сказано, всякая рассказанная ей чертовщина.
Главное, что в тех сказках было, Иван Васильевич помнил твердо. При любом раскладе верь в себя, помни родню, поступай, как сердце подскажет. Если от сердца, с чистой душой, да искренней верой, то никакой черт тебе не страшен. Иди смело хоть в самое пекло.
Директор отпуск прервал и неожиданно для расслабившихся работников явился в контору. Молча прошел в кабинет, сел за стол и по-новому осмотрел свое рабочее место.
Народу на кладбище похоронено много, а всей отчетности тоненькая папочка. Фамилию покойника узнать можно, а кто он сказать нельзя. Чай не отдел кадров, чтобы всю подноготную о человеке узнавать. Фамилия и номер участка — вот тебе и вся анкета покойника.
Непорядок. Нам… точнее мне с тем народом встречаться, а я ни уха ни рыла. Безобразие, срочно все изменить и в порядок привести. Заказал директор множество скоросшивателей, повесил полки книжные на стены и начал вести свой личный архив — подробный.
К вечеру усталый, но довольный Иван Васильевич вышел на крыльцо, легко сбежал по ступенькам и решительно направился к достопамятной аллее. Он улыбался, излучал уверенность и спокойствие, хотя в душе таилась неясная тоска.
Призраки обрадовались его появлению, ринулись поближе, закружились в хороводе, лица их осветила улыбка, и в душе Ивана Васильевича родилось неожиданное светлое чувство. Он был счастлив. Его не интересовал источник счастья, главное, что ему это все ужасно нравилось.
Каждый вечер, с предчувствием радости, Иван Васильевич выходил к своим новым друзьям, приветствовал их и делился новостями. Каждый день он отмечал, что друзей становится все больше. Потом его цепкий взгляд уловил сходство туманных образов с недавно похороненными гражданами.
Не трудно было смекнуть, что есть четкая связь между упокоившимися гражданами и привидениями, живущими на его кладбище. Связь простая и понятная — тело упокоилось, а душа осталась жить сама по себе.
Иван Васильевич не задумывался о причине, по которой души не спешили покидать место успокоения тела. По всем правилам через сорок дней после смерти человека душа должна окончательно расстаться с телом и улететь в мир иной. Но и через сорок дней большая часть душ продолжала встречать Ивана Васильевича на вечерних аллеях.
Что-то особенное, непонятное возникало в атмосфере с появлением Ивана Васильевича на вечерних аллеях. Для постороннего глаза выглядела странно та чопорность, с которой он шествовал по аллеям, раскланивался неведомо кому, помахивал рукой, отпускал воздушные поцелуи или поглаживал кого-то мелкого по голове. Для самого же Ивана Васильевича это было выходом в свет.
Он не беседовал с душами, точнее беседа носила односторонний характер, так как Иван Васильевич не мог слышать души. Тому он имел понятное и убедительное объяснение. Физически человек производит звук, прогоняя воздух через голосовые связки и управляя им языком, губами, небом.
А раз душа есть суть нематериальная, то откуда ей тот воздух взять? Нет воздуха, нет голоса, все логично. Иван Васильевич делился с душами своими мыслями о жизни и событиях в мире, рассказывал о том, что произошло в городе интересного. Ведь по большей части души были некогда уроженцами этого города.
Так и повелось с тех пор. Годы шли, души множились, но это обстоятельство Ивана Васильевича нисколько не обременяло. Неким странным образом находил он путь к каждой душе, делился с ней частичкой своей радости и получал взамен ощущение счастья.
* * *
Вполне может быть, что именно по этой причине Иван Васильевич отличался редкостным психическим и уж тем более физическим здоровьем, хотя недавно разменял восьмой десяток.
С методичностью маятника швейцарских часов он каждое утро, в промежутке между приходом на работу и планеркой, совершал пробежки по аллеям кладбища, неустанно удивляя собственных работников.
Пробежки решали сразу две задачи. Во-первых, и в главных — укрепление здоровье. А во-вторых, неторопливо труся по аллеям и тропинкам, Иван Васильевич осматривал угодья, собирая факты к разбору полетов на планерке.
Каждый знал, что врать Ивану Васильевичу бессмысленно, он словам редко верил, всякое обещание проверял, всякое рукомесло лично осматривал. Чтобы не стыдно было перед родственниками усопших и, так сказать, перед самими усопшими.
Светло грустя о заводских временах, Иван Васильевич установил похожие правила и для своего нового места работы.
А чем, собственно говоря, не производство, чем оно от того же завода отличается? Немного понятия другие, заказчик чаще заплаканный, чем веселый, да продукция однообразная, как и сама работа. Но при творческом подходе, все меняется.
С приходом Ивана Васильевича на место директора правилом стали утренние планерки и совещания, рассматривались предложения по рационализации и оптимизации труда. Лучшие работники удостаивались «Доски почета», а передовики производства получали премию лично из рук Ивана Васильевича на общем собрании коллектива.
Работники втихомолку посмеивались и шутили, крутя у виска пальцем, но от премий не отказывались. Премию пропивали, желая директору долгих лет жизни и неизменности характера. А директор работал истово, словно надеясь пятилетку в четыре года выполнить.
Естественно, не выполняя план по погребениям, а неустанно улучшая бытие кладбища. В заботах и мыслях Иван Васильевич все чаще задерживался на рабочем месте допоздна. Трудно отыскать более тихое и спокойное место чем вечернее кладбище.
Редкая парочка надумает устроить романтическую прогулку между крестами и оградками, несмотря на обилие цветов и красивых памятников. Как-то к вечеру мысли нормального человека сходятся на том, что кладбище более подходит мертвецам и духам, и менее всего людям живым и здоровым.
Да и днем нельзя сказать, чтобы по аллеям кладбища прогуливались толпы отдыхающих граждан. Пройдет редкий посетитель, тихонько у могилки посидит, что нужно поправит и тишком-молчком домой отправится. Покойники народ неразговорчивый, слова им не слышны. Может мысли наши им доступны, но про то никому не ведомо.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
