Уязвленный до глубины души баронет повернулся на каблуках и вышел из кабинета, не сказав более ни слова.
Хотя Уилфред Муллинер посвятил жизнь химическим изысканиям, непрактичным мечтателем он отнюдь не был. И в случае необходимости мгновенно преображался в человека действия. Не успела дверь закрыться за его посетителем, как Уилфред уже отправился в «Старейшие пробирки» — прославленный клуб химиков в Сент-Джеймсе. Там, заглянув в «Загородные резиденции» Келли, он узнал адрес сэра Джаспера — ффинч-Холл, Йоркшир. Теперь в его распоряжении были все необходимые сведения. Он решил, что Анджела заточена в ффинч-Холле.
В том, что она где-то заточена, он не сомневался с самого начала. Разумеется, написать такое письмо ее принудили угрозами. Почерк принадлежал Анджеле, но Уилфред отказывался верить, что ей, кроме того, принадлежат чувства, а также слова, в какие эти чувства были облачены. Ему припомнился роман, в котором героиня была вынуждена совершать действия, глубоко ей противные, — и потому лишь, что кто-то стоял у нее над душой с бутылью серной кислоты в руках. Вполне возможно, что этот прощелыга-баронет проделал с Анджелой нечто подобное. Учитывая такую возможность, он не винил ее за отзыв о нем, Уилфреде, во втором абзаце письма. Не поставил он ей в укор и холод подписи «Искренне Ваша, А. Пьюрдью». Естественно, когда баронеты угрожают плеснуть за шиворот малую толику серной кислоты, утонченная и чувствительная девушка не может тратить время на выбор слов. Такая ситуация по необходимости возбраняет тщательные поиски mot juste.[2]
День застал Уилфреда в поезде на пути в Йоркшир. Вечер застал его в «Гербе ффинчей», уютной гостинице в деревушке, сквайром которой был сэр Джаспер. А ночь застала его в садах ффинч-Холла, где он бесшумно рыскал вокруг дома и напрягал слух.
И — чу! — пока он рыскал, из окна верхнего этажа до его ушей донесся звук, заставивший Уилфреда окаменеть, точно статуя, и сжать кулаки так, что костяшки совсем побелели.
То был звук женских рыданий.
Уилфред провел бессонную ночь, но к утру у него был готов план действий. Не стану докучать вам описанием долгих и утомительных маневров, благодаря которым он сначала завязал знакомство с камердинером сэра Джаспера, habitue[3]«Герба ффинчей», а затем, мало-помалу, с величайшей осмотрительностью завоевал его доверие при помощи дружеских слов и пива. Достаточно сказать, что примерно через неделю Уилфред щедрым подкупом побудил камердинера внезапно уехать к сраженной внезапным недугом любимой тетушке, предложив — дабы не причинять неудобств своему нанимателю — в заместители себе собственного двоюродного брата.
Как вы, быть может, догадались, этот двоюродный брат был не кто иной, как Уилфред. Но Уилфред, совсем непохожий на темноволосого молодого красавца ученого, который всего за несколько месяцев до описываемых событий совершил переворот в мире химии, доказав, что H2O + b3g4z7 — m9z8 = g6f5p3x.
Перед тем как покинуть Лондон ради, как он прекрасно понимал, трудного и крайне опасного предприятия, Уилфред из предосторожности заехал к известному костюмеру и приобрел у него рыжий парик. И еще он купил синие очки, хотя для роли, которую он теперь должен был играть, они оказались более чем бесполезными. Камердинер в синих очках не мог не вызвать живейших подозрений у самого доверчивого баронета. А потому Уилфред ограничился в своей подготовке тем, что надел парик, сбрил усы и слегка намазал лицо кремом «Смуглая цыганка». Затем он отправился в ффинч-Холл.
Снаружи ффинч-Холл принадлежал к тем угрюмым, зловещим старинным загородным усадьбам, которые строились словно для того лишь, чтобы в них творились кошмарные преступления. Даже за краткое пребывание в окрестностях дома Уилфред заметил по меньшей мере десяток мест, которым явно не хватало крестика, указывающего, где полиция обнаружила труп. Именно в таких домах перед смертью наследника над крыльцом зловеще каркает ворон, а по ночам из-за зарешеченных окон доносятся пронзительные вопли.
И внутри дом отличала та же мрачность. А что до штата слуг, то ужаснее и вообразить было трудно. Он состоял из престарелой кухарки, которая, склоняясь над своими котлами, смахивала на персонаж бродячей труппы, дающей «Макбета» в захолустных городках на севере страны, и еще из Мургатройда, дворецкого, дюжего угрюмого детины, у которого один глаз косил, а другой горел злобным огнем.
Многих все это заставило бы пасть духом. Но только не Уилфреда Муллинера! Не говоря уж о том, что, подобно всем Муллинерам, он был храбр как лев, ничего другого он и не ожидал. А потому приступил к своим обязанностям, держа ухо востро, и вскоре его бдительность была вознаграждена.
Однажды, затаившись в скудно освещенных коридорах, он увидел, что по лестнице поднимается сэр Джаспер с подносом, нагруженным ломтиками поджаренного хлеба, неполной бутылки белого вина, перечницей, солонкой, блюдом с овощным гарниром и еще одним, накрытым крышкой, под которой, как определил Уилфред, осторожно принюхавшись, покоилась свиная отбивная.
Осторожно прячась в тени, он последовал за баронетом на самый верх лестницы. Сэр Джаспер остановился у двери третьего этажа. И постучал. Дверь отворилась, оттуда высунулась рука, поднос исчез, дверь затворилась, и баронет пошел обратно.
Как и Уилфред. Он ведь увидел то, что хотел увидеть, обнаружил то, что хотел обнаружить. Вернувшись на половину слуг, он под злобным наблюдением Мургатройда начал вынашивать свои планы.
— Где это ты был? — подозрительно осведомился дворецкий.
— Там и сям, — ответил Уилфред с безупречно разыгранной небрежностью.
Мургатройд смерил его угрожающим взглядом.
— Лучше не суйся, куда тебя не просят, — сказал он своим сиплым басом. — В этом доме творится такое, чего видеть не следует.
— Верно, — подтвердила кухарка, бросая в котел луковицу.
Уилфред не мог сдержать невольной дрожи.
Но, даже и невольно дрожа, он испытывал некоторое облегчение. Во всяком случае, подумалось ему, голодом его возлюбленную не морят. Котлета пахла на редкость аппетитно, и, если меню постоянно было на такой высоте, на питание Анджела пожаловаться не могла.
Но облегчение его длилось недолго. В конце-то концов, что значат котлеты, спросил он себя, для девушки, заточенной в зловещем загородном доме и принуждаемой вступить в брак с нелюбимым? Да ничего они не значат! Когда сердце страдает, котлеты всего лишь паллиатив, а не целительный бальзам. И Уилфред гневно обещал себе, что не минует и нескольких дней, как он отыщет ключ от этой запертой двери и умчит свою любовь навстречу свободе и счастью.
Единственной помехой для осуществления этого плана были трудности, сопряженные с обретением ключа. В тот же вечер, пока баронет обедал, Уилфред тщательно обыскал его спальню. И ничего не нашел. Он вынужден был заключить, что ключ его наниматель держит при себе.
