За его спиной уже стояли родственники:
— Яка дытына? Яка дытына? Это ж надо: даже маму не забывает. Или девушка надоумила?
— О! Дядь Леша… — справился с легкой растерянностью Александр. — Вся семейка в сборе!
Валентина заметила внезапно нахлынувшую волну грусти в глазах у сестры:
— Ну, щас ты у нас тут и расквасишься.
Алексей постарался переключить внимание:
— Валя, у нас все готово? Чего ты нас в сенях паришь?
Валентина тут же подхватила:
— Та…ак! Все за стол! За стол, за стол. Саня — хочу шампанского!
Когда Алексей с бокалом в руке и со всей подобающей случаю торжественностью поднялся над столом, Валентина приглушила музыку.
— Благодарю, мадам… Итак, товарищи, сейчас, когда вся наша… ячейка социалистического общества собралась в полном составе…
Лидия снова попыталась спрятать глаза. Алексей отвлекся от текста:
— Ну, ну… Ты ж не знаешь еще ниче. Итак, — главный наш подарок!
Не совсем успешно изображая из себя ловкого фокусника Алексей вытащил на свет Божий желтоватый лист бумаги:
— Эта бумажка смердит самым приятным для нас для всех ароматом — портянками армейскими и какашками верблюжьми.
Лидия уже догадалась, что это письмо от сына и, не дожидаясь окончания тоста, бросилась отбирать листок у мужа.
— Тих… тих… тих… Я знал, девушка, что Вы мне руки оторвете. Кто бы сомневался?.. Однако… позвольте, я закончу свой спич. Сегодня, вместе с нами незримо присутствует поэт и композитор всех времен и народов, автор и исполнитель, защитник и боронитель Отечества, кавалер ордена "Отличник строевой и политической подготовки", будущий, как он считает с пеленок, летчик-космонавт, настоящий дедушка Советской армии, наш — сержант Богдан Белоград!
Чтобы не привлекать внимания, Евгения спросила шепотом:
— Сань, это, который брат твой?
— Да… — так же шепотом ответил Александр.
— Своим нетленным произведением, которое, самым наиторжественнейшим образом, сейчас же и прозвучит, он присоединяется к нашему столу и к Вашим пламенным поздравлениям.
— Саш, а почему дедушка?
— Ну, почти отслужил уже. Да, тихо, ты. — с раздражением «шикнул» на девушку Александр.
Евгения постаралась скрыть легкую тень обиды, что промелькнула у нее в глазах.
Алексей, тем временем, уже заканчивал читать «нетленное»:
— …Пусть каждый лучик радостью горит! Улыбка никогда не покидает! И ваши самые заветные мечты Надежда, Вера и Любовь сопровождают!
Под всеобщие овации, счастливая мать вырвала письмо из рук Алексея.
Только спустя еще пару тостов Евгения решилась на еще один вопрос:
— А где он служит, Саш?
Его реакция оказалась для девушки совсем уж неожиданной. Саня никогда не умел скрывать свои чувства. Тем более, было непонятно, отчего он так задумался над ответом, да еще так помрачнел:
— В Армении…
Глава четвертая
До валуна было метров двести. Когда брат исчез за камнем, Равиль ждал чего угодно: стрельбы из ТТ, из Калашникова, чего угодно, только не взрыва гранаты. И хотя противника по-прежнему скрывали кусты, дольше Равиль ждать не мог. Он прижал приклад покрепче и повел прицел вдоль берега…
Орхан постарался нырнуть поглубже и проплыть у самого дна как можно дальше. В свое время, в воде с ним никто не мог сравниться. Когда-то он даже Кунар под водой переплывал. Но он ждал взрыва на берегу. Оттого, первым делом он постарался сбросить мешок, который так сковывал движения. И хотя довольно быстрое течение успело отнести его на несколько метров, звуковая волна настигла его.
До гранаты оставался только один шаг. Было бы чуть дальше, он бы не успел. С отчаянным воплем: "Ссиге!" — Рустам зафутболил гранату в Кабул и прыгнул на Старостенка — "Четыре!".
Граната разорвалась под водой. Между висками, будто молния пронеслась. Инстинктивно челюсти разомкнулись, в горло хлынула смесь из песка и водорослей. Только холодная вода горной реки да прилив адреналина придали Орхану сил и не позволили всплыть или потерять сознание. Что было сил, он принялся грести, все дальше уплывая от места взрыва.
Раньше всех пришел в себя Белоград. Отбросив автомат в сторону Старостенка, он в два шага достиг обрыва и бросился в холодные волны Кабула.
Первую очередь Равиль отправил сразу же после взрыва.
С мерзким жужжанием пули осыпали камни, едва только Старостенок поймал автомат Белограда.
— Ни фига себе… — успел пробормотать Мамедов.
Бойцы едва успевали ориентироваться — перекатились в укрытие, под невысокую каменную гряду.
Старостенок отозвался, тяжелым выдохом:
— Ото ж…
Жиденькие кусты над их укрытием резанула новая очередь.
Халилов вытер кровь над разбитой в драке губой:
— Это не АКМ…
К Старому начала возвращаться способность делать осознанные поступки. Привычным движением он приоткрыл затвор, убедился в наличии патрона в патроннике и снял автомат с предохранителя.
Рустам еще не отдышался:
— Кто нибудь засек откуда?
Новая очередь заставила бойцов пригнуть головы.
— Долго он не протянет. На девятке уже, наверное, услышали… — сообразил Мамедов.
Халилов продолжил:
— У нас только Мася.
— А если они его уже сняли? — произнес Рустам после жутковатой паузы.
Противник не давал прийти в себя. Одна из пуль разнесла камень над головой Мамедова.
Рустам размахнулся на бойцов локтем:
— Как дал бы обоим. Два барана…
— Наче, один, — Старостенок, похоже, не понял, что речь идет не о стрелке.
У Юсуфа глаза из орбит полезли:
— А если один только прикрывает?.. А остальные?… Масленка вяжут?..
Равиль уже не знал, что делать. Что творилось за кустами, он не видел. И брата не было видно нигде. Мелькнула страшная догадка: "Что если они его взяли?" И граната взорвалась приглушенно: "Будто в воде… У машины остался только один аскер". Тут же его осенила дерзкая мысль: "Может, попробовать захватить машину?" Его учили обращаться с орудием БПМ… Будто из прошлой жизни всплыла картинка учебного полигона в Харькове. Их с Орханом еще тогда начальник материальной части путал. Заставил Равиля стрелять дважды. И за брата тоже. "Орхана нужно спасать…"
На девятой машине расслаблялись кто, как мог и кого, где сморила усталость, после ночного дежурства. На костре грелся термос с водой. Шамиль с Магомедом готовились хлебнуть чайку. Эти дрыхли, как и положено нормальным людям, по ночам. Этим служба была вообще до фени. Команды офицеров они принимали с вызывающими оговорками и только ротного не то, чтобы боялись — уважали, как командира, подчинение которому диктуется уставом и самой армейской жизнью. Смелые и наглые, прекрасно подготовленные на гражданке дзюдоисты, они никому не позволяли криво смотреть в их сторону. По любому мельчайшему поводу они могли мгновенно собрать десятка три земляков, таких же отчаянных головорезов. Те сбежались бы по первому зову, хоть бы находились у чёрта в зубах, и запросто переломали бы все кости хоть роте десантуры.
