Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
Здесь не было каюты капитана. Шкипер и есть главное лицо на несамоходных судах, и его каюта считалась номером один. А шкиперскую, предназначенную для хранения судового инвентаря, спортивный директор лодочной станции сдавал Виталию Аннинскому. В нее было два входа. Первый — с палубы, второй — непосредственно из каюты шкипера. Я живо представил себе коммуналку, комнаты которой сообщались между собой дверями, порой двойными и, как правило, заклеенными обоями. Слышимость на уровне обычных кают на круизном лайнере. Но что еще нужно для отдыха на воде? В таких условиях люди становятся терпимее друг к другу.
Я прижался к брусу, который служил опорой для ограждения, услышав скрип мостков под чьей-то медленной поступью. Караульный? Похоже, да. Этакий гражданский коп (citizen of patrol). Он включил фонарик, и тонкий луч его пробежался по катерам и яхтам, отразился от ветроотбойных стекол. Караульный прошел в нескольких метрах от меня, и я подумал было, что он направит свет на дебаркадер. Но позже сообразил, что яркий луч света в окнах кают радости их обитателям не доставит, а визуально этот барак превратится в концлагерь. Хотя плафоны, забранные решеткой и горевшие вполнакала над каждой дверью, создавали гнетущую атмосферу и еще больше старили этот барак лет этак на тридцать, и я представил другие цифры на его фасаде — 37.
Караульный ушел. Я точно определил его местонахождение, даже не глядя ему вслед: он примкнул к товарищам на конце бона, голоса которых стали заметно громче.
Дверь каюты шкипера. Низко пригнувшись, держась в тени ограждения, я шагнул к следующей двери. Дежурный свет над ней помог мне определиться с замком. Для меня не было ничего проще взломать эту английскую личину. Набор отмычек, сработанный под швейцарский перочинный нож, всегда был со мной. Еще и потому, что в этом универсальном инструменте сохранился клинок — острый, как бритва, который я научился раскрывать одним пальцем, вынимая руку из кармана, а также шильце и отвертка. Прежде чем открыть этот цилиндрический замок, я изучил дверь на предмет «флажков», а это мог быть волос, нитка, спичка. И я действительно нашел спичку на верхнем бруске отвязки двери. Случайно она оказалась в широкой щели, я обязательно верну ее на место. А пока положил в задний карман джинсов. Повернул нужную мне отмычку в месте ее крепления с ручкой и вставил ее в личину замка. Подпружиненная пластинка отмычки надавила на цилиндрики с пружинками в личине, исполняя роль бороздок на ключе, и когда пластина поджала нужные цилиндрики, я смог повернуть ключ и открыть ригель на один оборот, потом еще на один. Готово. Но я не торопился открыть дверь — она могла выдать меня скрипом. Смазка в крохотном аэрозольном баллончике, похожем на пробник в парфюмерном бутике, помогла решить этот вопрос.
Я открывал дверь неторопливо, по сантиметру — любой предмет, приставленный к ней извне, мог упасть и наделать шума. Нет, я не перестраховывался, а автоматически уделял внимание мелочам. По-другому для меня в делах такого рода мелочей не существовало. Я протиснулся внутрь помещения и, плотно закрыв за собой дверь, повернул головку замка. Затаив дыхание, прислушался к этой глуховатой среде, в которой очутился, и знакомые уже звуки извне мне показались помехами — как в телефонной трубке. Затем в работу включилось мое обоняние, я вдруг учуял винный запах — но не резкий или устоявшийся, а невесомый, как будто на столе осталась открытая бутылка вина, а рядом с ней — засохший букетик цветов. Этакий бальзамический запах. И я не удивился бы, обнаружив на кровати труп.
Свет с улицы просачивался только вверху — между дверной коробкой и самой дверью. Нащупав на крючке слева полотенце, я прикрыл им щель. Теперь можно включить фонарик, иначе можно наткнуться на что-нибудь в темноте и наделать шума. В первую очередь мне требовалось удостовериться, что в каюте шкипера никого нет (я очень, хотя и беспочвенно, на это рассчитывал). Я подошел к двери; узкая, она давно не открывалась. Вплотную к ней примыкал винный столик. На нем-то и стояла бутылка вина и действительно увядшие гортензии. Своему тонкому обонянию я выставил высший балл. Хотя мой сломанный боксерский нос, казалось бы, мог распознать разве что запах крови. Я вынул из кармана кусок резиновой трубки. Один ее конец я вставил в ухо, другой — приложил к двери. Таким образом можно уловить не только храп, но и обычное дыхание спящего в соседней каюте человека… Смежное помещение пустовало, и я мог сказать, что в этом плане мне чертовски повезло: повышенные меры безопасности отнимают много сил и выматывают нервы…
Неделю назад здесь все было по-другому. Цветы только-только срезаны с куста, бутылка только что открыта. В каюте только двое — он и она. Я прервал свои фантазии, подумав о своих друзьях как о клиентах, за которыми установил слежку. Но если бы от моего натренированного воображения зависел исход дела, я бы представил любую интимную сцену в деталях.
Я тронул букет, и засохшие розовые лепестки гортензии упали на столик, прямо к подножию вазы. Взял в руки бутылку. Вино в ней отнюдь не простое, не молдавское каберне, которое мы с Виталиком порой разводили минералкой и пили, чтобы утолить жажду, — это была дорогая марка токайского венецианского розлива. И я покачал головой: «Ничего себе!»
Беглый осмотр каюты уже дал пищу для ума, мне же предстоял тщательный обыск. Что я найду здесь? Или — что я должен найти здесь?
Я открыл шкаф. На вешалке висел зачехленный мужской костюм. Расстегнув на прозрачном чехле молнию, я снял с вешалки брюки и приложил к себе, определяя размер: 48, рост — 4. Я обыскал карманы брюк — пусто, ни одного ржаного зернышка. А вот в кармане пиджака я обнаружил чек с автозаправочной станции на сумму четыреста рублей. Также в чеке было указано время того злополучного дня, когда был убит Аннинский: 11.06. Плюс марка бензина, фискальный режим и даже номер «горячей линии». «Заправлялся на солидной АЗС», — рассеянно подумал я. На других плечиках висели рубашки. Внизу стояли туфли, на подошве которых красовались цифры: 43. Какой-то звук заставил меня насторожиться, выключив фонарик, я весь превратился в слух.
Прошло несколько секунд, прежде чем я сообразил: настороживший меня звук был локального происхождения и не выходил за пределы этой каюты; глуховатый и, в общем, лишенный других оттенков. Я снова поднял туфли и опустил их, услышав тот самый глухой звук. Воображение нарисовало передо мной двойное дно, а интуиция подставила под ним резолюцию: «Услышанному верить». На помощь мне пришел мой универсальный нож. Я поддел тонким, но прочным лезвием дно шкафа, ухватил за край и приподнял его. Я был готов к тому, что увижу в тайнике… наполовину. Это был кейс, и принадлежал он Виталию Аннинскому. Трудно было представить себе, что в каюте, некогда принадлежащей Аннинскому, в тайнике хранится чужой кейс той же модели и расцветки: кожаный, черный, без плечевого ремня, с кодовым замком. Внизу справа я обнаружил приметную особенность: след от сигареты. Помню, Аннинский сетовал: мол, нужно было купить кейс из полиэстера, термопластика по сути. Я не знал кода, но попробовал угадать, набрав цифру 62. Исходя из того, что на крышке бензобака аннинской нивы была установлена именно такая комбинация. Когда мне случалось ездить с ним в качестве пассажира, почти всегда его авто на АЗС заправлял я, зачастую на свои деньги. Я не ошибся, и сначала один, а потом и второй замки дипломата открылись. Я откинул крышку, перебрал в руках пачки банкнот — их было десять, по сто тысячных купюр в каждой. Миллион рублей. И много, и мало. Если честно, меня бы удовлетворилмиллион в долларах или евро. «Во что же ты вляпался, Виталик», — покачал я головой, не зная, что и думать.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
