Мне не очень нравились кроличьи студенты как класс, а уж о Чикатиле и говорить нечего. Мы постоянно смеялись над этим странным сословием. Я таким не был даже в то время, видимо, благодаря клоаке-Дебильнику. Школа жизни, как ни крути, хоть определение и примитивное.
Но в тот момент нам вдруг стало интересно. Мы встали за ними как вкопанные и молча въезжали во все их расклады — честное слово, минут через пять я уже и сам был в состоянии прочитать какому-нибудь дилетанту не очень глубокую вступительную лекцию о свойствах почв.
— Чувствуешь, как прёт? — шёпотом спросил Чикатило. — Это из-за грибов.
В этом и состояло отличие Чика от всех студентов, хиппи и прочих кроликов. Потому что кролик сказал бы: «Это из-за грибов, ибо они — дети леса, дети земли и великой природы, они дают понимание земли и природы». А он сказал просто: «это из-за грибов».
…Мы допили коку, повернулись к ним спиной и пошли в обратную сторону, потому что уже начинало темнеть и потому что ещё немного, и мы сами превратились бы в таких вот замороченных почвоведов. На любую фигню можно подсесть, если уделять ей слишком много внимания. Маньяки не отреагировали на нас никак — ни когда мы уходили, ни когда стояли рядом с ними и въезжали в их дебаты. Я же говорю, это были самые настоящие одержимцы, как у Умберто Эко.
— Жалко, что мы не нашли здесь грибов, — сказал Чик. — Знаешь, о чём я подумал, когда слушал этих психов?
— Нет, но думаю, что о том же, что и я.
— А ты о чём подумал?
— О смысле понятия «убогий человек». И ещё о том, что меня, несмотря на всё, почему-то зацепило это их ковыряние в говне.
— А я вот подумал — очень хорошо, что есть такие кролики-одержимцы. И для них, и для всех остальных. Вот сравни их, например, с нами: мы Красивые Мужчины, нас любят красивые женщины (а нас ведь любят красивые женщины, не спорь со мной: Оленька — это исключение, которое только подтверждает правило). У нас красивая супербуржуазная жизнь с красивыми виражами. А они роются (и всю жизнь будут рыться) в обоссанной земле, и это грязно и некрасиво. Но у них есть то, чего нет у нас с тобой. А когда этого нет, рано или поздно появляются буквочки.
Я не очень понял, что он хотел сказать и почему он вообще докопался тогда до этих несчастных буквочек. И только когда в моей собственной жизни их скопилось достаточно, я переосмыслил тот грибной разговор. Потому что буквочки — это именно то, чем заполняют всякого рода пустоту: белый лист, серый монитор, жёлтый фантик от говёной жвачки «Джуси Фрут» — не важно.
Мы пошатались ещё немного по негостеприимному Ясеневу (или Бибиреву) и спустились в метро. Людей в нём почему-то было немного, и на нас снизошло чувство психотропного умиротворения. Чикатило попросил у меня плеер и наглухо воткнул в какую-то сверхэлектронную музыку, а я почему-то думал о белой замазке и флаконе. Он был очень похож на лак для ногтей, который стоял на прикроватной тумбочке моей взрослой двадцатитрёхлетней девушки.
АВТОСАЛОН: «ВАЗ-2101»
Мы мчались по Ярославскому шоссе на красной «копейке». Наверное, это можно было назвать командировкой. Накануне нам в офис позвонил какой-то розовощёкий мужик, руководитель ярославского народного хора «Славич». Этот хор собирался на долгие зарубежные гастроли, а у половины хористов не было загранпаспортов (подозреваю, что половина этой половины вообще не знала, что это такое). Мы должны были заработать на этом кучу денег, но розовощёкий поставил одно условие: мы лично забираем документы, потому что почте он не доверяет, а сам приехать не может.
— Представляю себе этого русского народного мужичину, — издевался в курилке Чикатило. — Он всю жизнь пел свои колхозные песни, руководил самодеятельностью и в лучшем случае рисовал лубки. Набирал в хор толстых бабок и домохозяек с дешёвой химией. Он был никем, понимаешь, он полжизни провёл в местном ДК, вымаливая концерты, льготы и помещения для репетиций. Но теперь, блядь, дядя спонсор решил отправить его в Европу, чтобы нарубить капусты со слезливых эмигрантов древних поколений. И всё, понимаешь, и этот бородатый мужик уже не может разослать своих бабушек и алкашей с гармошками по местным ОВИРам, он теперь крутой и согласен только на услуги столичной компании. Потому что он теперь не Бородатый Мужик, а акула шоу-бизнеса. И у него уже нет времени, чтобы лично приехать в Москву и передать нам документы своих несчастных хористов. И он диктует свои условия, блядь, он диктует нам свои условия. Это же просто смешно…
На самом деле Чикатило был прав — он тогда почти всегда был прав, даже когда ошибался. Обычно бывает достаточно одного раза, одной более-менее удавшейся сделки или таких вот гастролей, чтобы люди начали считать себя акулами бизнеса. Мы с Чикатилой долго смеялись, когда по ящику как-то раз показывали популярную рок-группу «Машина времени». Они тогда только начали барыжить бытовой техникой или создали студию звукозаписи, или то и другое вместе — не важно. Главное, что они сидели перед камерами все такие прикинутые, в дорогих пиджаках, и усатый человек со старомодной причёской с умным видом поправлял очки и говорил: «Как музыкант я считаю так-то… Но как БИЗНЕСМЕН я…» И всё такое прочее, этот «бизнесмен» выскакивал у усатого через слово, да его же просто пёрло от этого, он не мог сдержаться. Если раньше кто-то и считал этих кучерявых дядек борцами с системой, то теперь всё стало ясно. Им разрешили барыжить пылесосами, и всё им сразу понравилось. Но больше всего им понравилась смена уровней, новый статус. Как в компьютерной игре. Люди вообще похожи на героев компьютерных игр. Они любят менять статус во всём, даже если это не касается бизнеса. Но в девяносто третьем я ещё этого не знал, тогда даже Чикатило этого не знал. Тогда всё было просто, и во всём было виновато то самое слово «бизнесмен».
…В командировку должен был ехать, естественно, я, а Чикатило просто за компанию заболел. Мне выдали деньги на билет туда и обратно. Они были не бог весть какими серьёзными, эти деньги, их не хватило бы даже на бокс дури. Поэтому мы их тут же со свистом пропили.
За рулём «копейки» сидел Отец. У него были жидкие усы, большие бицепсы с выпирающими венами и какой-то совершенно не вписывающийся в интерьер большой горбатый нос.
В данный момент мы использовали Отца как транспортное средство, как ломового конягу. Да он, в принципе, таковым и был. Такие люди есть в каждом молодёжном коллективе. Этакие некрасовские Мужички-С-Ноготок. Они никогда не бывают молодыми, они уже рождаются с усами и морщинами (в детстве у меня не было детства, как говаривал Лёха Пешков), и все их тусовки — это родители, дядька и какой-нибудь большой и глупый троюродный брат из Тольятти. Они обламывают вам кайф, когда вы стоите в весёлой компании и говорите про дурь или про группу «Teenage Club 13», или про фильм «Бойцовые рыбки». Когда они подходят, вы теряете нить разговора, вам больше не хочется говорить про бойцовых рыбок. Но они этого не понимают. Они дружески обнимают вас за плечо и произносят: «Привет, отец». И, не дав паузе затянуться, продолжают: «Ну что, отец, давай с тобой покурим, что ли», намекая на то, что хотят покурить ваши сигареты. Они никогда не говорят: «Дай сигу», они говорят именно так: «Ну что, отец, давай с тобой покурим».
