Впоследствии эти звуки он слушал каждую ночь — на протяжении всех четырнадцати лет жизни под родительским кровом.
Он довольно рано узнал, что появился на свет по решению суда, в качестве живого орудия наказания. За десять стандартных месяцев до рождения Оскара его будущий папаша, господин Винсент Кралевский, безработный биоинженер, попытался незаконным образом перепрограммировать свой личный биочип. На суде он признался, что хотел нелегально заморозиться лет на двести: он надеялся, что века через два в Галактике снова начнётся экономический бум. Суд, заваленный подобными делами, отнёсся к преступнику снисходительно, предложив выбирать между большим штрафом и обзаведением ребёнком. Винсент Кралевский сравнил предполагаемые потери, понял, что ребёнок обойдётся дешевле, и выбрал второе.
Чадолюбие властей было обусловлено всё той же борьбой за статус планеты. Согласно галактическим стандартам, система с рейтингом B должна была иметь не менее чем тридцатимиллионное коренное население. На единственной планете B7BDFJ проживало двадцать восемь миллионов человек, из которых десять миллионов не имели ни работы, ни шанса её получить в обозримом будущем. Остальные восемнадцать миллионов кое-как поддерживали основные производства в более или менее пристойном состоянии. Размножаться в таких условиях никому не хотелось. Но, поскольку кризис обещал быть долгим, власти планеты старались всеми правдами и неправдами сохранить хотя бы подобие воспроизводства: рейтинг «В» уже давно стал священной коровой местной политики. Поэтому большая часть детей была штрафными, так что Оскар не был исключением.
Что касается собственной внешности, то ответ на свой вопрос Оскар нашёл в мало кем читаемых книгах по истории системы. B7BDFJ заселялась ещё во времена ранних макгрегоровских движков, когда полёты между звёзд могли продолжаться даже не годы, а десятилетия. Путь до B7BDFJ с Земли занимал десять лет. Первая партия поселенцев обычно была единственной и последней. Поэтому, когда на борту звездолёта по непонятной причине вышли из строя две анабиозные камеры из трёх, а третья перестала работать уже на планете — как раз когда успели разморозить женщин и детей — разбираться в происшествии было некому, да и незачем. В конце-то концов, ничего непоправимого не произошло: неразмороженных просто отправили на орбиту дожидаться либо починки камеры, либо другого корабля.
Впрочем, некоторое количество мужчин всё-таки успели оживить. Дотошный Оскар даже просмотрел несколько десятков личных дел счастливцев: почему-то все они оказались красивыми юношами.
Так или иначе, осваивать планету пришлось женщинам и подросткам, опекаемых немногочисленным мужским начальством — из числа тех, кто бодрствовал в момент приближения к системе. Разумеется, людей не хватало, и начальство постановило, что первой и главной задачей — помимо обживания планеты — является усиленное размножение. Каждая женщина обязана была родить как минимум пятерых. Каждый мужчина имел право оплодотворить любую понравившуюся ему женщину. Попытка избежать радостей материнства каралась лишением прав — в том числе права на личную неприкосновенность и на оплату труда. Судя по всему, некоторые пользовались своими правами охотнее прочих. В их числе, видимо, был и тот губастый белобрысый урод, — скорее всего, из начальства средней руки — который оставил несмываемый жирный след в генофонде системы.
Оскар, глядя в зеркало, часто представил себе, как его отдалённый предок зажимает в узком коридоре очередную нераспробованную бабёнку, берёт её пухлыми пальцами за дрожащий подбородок и цедит: «вечером, не опаздывать, без косметики, и чтобы там всё было чисто». У бабёнки оставался час, чтобы всплакнуть, помыться, подбрить нужные места, и проглотить какое-нибудь возбуждающее снадобье, чтобы не было так противно… В число осчастливленных губастиком попала и прабабка Оскара. Судя по сохранившимся документам, она была законопослушной женщиной: она добросовестно произвела на свет пятерых детей, прежде чем её пристрелили при попытке бежать с планеты на случайном грузовом звездолёте-автомате. Непонятно, правда, на что она рассчитывала: даже если она сумела бы проникнуть на борт и улететь, номер её персонального биочипа довольно скоро стал бы известен всем компьютерам обитаемой Галактики. Скорее всего, она просто свихнулась.
Впрочем, этими изысканиями Оскар смог заняться только после четырнадцати, когда срок отцовского наказания закончился. На следующий же день после этого отец выдал Оскару пластиковый контейнер с его вещами, а мать немного посидела в сети и нашла адрес дешёвой гостиницы. Это было чем-то вроде благодарности за то, что в течении всех этих лет он не доставлял им особых хлопот.
К тому времени Оскар уже успел поучиться в школе, покрутиться возле космопорта, пережить короткую и безнадёжную любовь к девочке Юне, первый и последний раз в жизни подержать в руках деньги, спустить их в баре «Кассиопея», а также совершить неудачную попытку демонстративного суицида, потерять в пьяной драке несколько зубов, ну и окончательно осознать, что в этом мире ему ничего не светит.
Под этим самым «светит» Кралевский в разное время понимал разное. Сначала он, как и все, мечтал о работе, деньгах, женщинах, и прочих нехитрых радостях. Дальнейшая эволюция его эмоциональной сферы была, в общем-то, предопределена: сначала снижение планки претензий, потом попытки как-нибудь вырваться, потом смирение и тихое пьянство в качестве главного и единственного хобби. Была, правда, крохотная надежда на большее: каким-то чудом получить работу, обзавестись постоянной женщиной, завести семью, приобрести собственность — то есть приподняться сантиметра на два над средним уровнем, и всю оставшуюся жизнь трястись от страха всё это потерять. У Оскара были некоторые шансы на нечто подобное. Однако, к тому моменту это всё его уже не интересовало.
Сперва он просто читал книжки и шарил по межпространственной сети в поисках редких сведений. Его привлекали истории — правдивые и вымышленные — о том, как разного рода ловкачи и смельчаки устраивали свою судьбу, обходя законы Галактики и с презрением плюя в пасть химере совести. Звёздные магнаты, удачливые спекулянты, правители в тоталитарных мирах — про них Оскар готов был читать, слушать и смотреть бесконечно.
Однако, постепенно он осознал, что его мало привлекают традиционные истории успеха, измеряемого в кредитах. Богатство представлялось ему привлекательным, но лишь как средство. Целью же были привилегии и возможность делать что угодно, удовлетворять свои желания за счёт других людей — то есть власть. Но власть денег была ограничена множеством условий, самым отвратительным и скучным из которых оставалась необходимость соблюдать законы и считаться с другими людьми. Оскар почувствовал, что даже та власть над бабами и детьми, которой обладал его губастый прародитель, кажется ему куда более привлекательной, чем обладание кучей кредитов. Тогда-то он впервые ощутил глубину пропасти, разделяющей его с прочими людьми.
Он не помнил точно, когда именно в его голове возникло то, что он впоследствии назвал планом. Иногда ему казалось, что какие-то смутные мысли на эту тему приходили к нему ещё в юности. С другой стороны, даже когда его комната уже была завалена книгами о властителях древности, а на стенах висели портреты Чингизхана, Медичи, Гитлера и Ангелова с FFAXIX, он всё ещё не осмеливался признаться даже самому себе, что это всерьёз. План прорастал в его голове незаметно, как трава сквозь пластибетон.
