— Опять он свою песню завел, — пробурчал Лайер и сполз ниже в кресле.
— Взгляните на эти карты. — Сэр Тобиас разложил на столе две карты одной и той же местности. — Это река Лайна на карте, которую я начертил год назад. — Он постучал пухлым пальцем по синей полоске. — А это тоже река Лайна, но сейчас. — Томас показал на другую карту. — Посмотрите, как теперь она протекает…
На второй карте было отчетливо видно, что река в нижнем течении, похожая на первой карте на ровную шелковую ленту, спустя год странным образом превратилась в дугу, отойдя от соседнего графства Дилма на добрый десяток километров.
— Мы уважаем ваше увлечение, сэр Тобиас, — разрезал повисшую тишину голос Лайера, — но эта тема не вполне подходит для военного совета. Вполне вероятно, враг пытается перенаправлять реки, создавая искусственные заторы в их устье, чтобы осуществлять какие-то нелепые планы. А вы, простите, как суеверная крестьянка, сразу готовы сетовать на бунт природы, сверхъестественные катаклизмы и еще бог весть что!
Ричард не мог оторвать взгляда от карты. Он вспомнил увиденные с Зеленого холма «оплывшие» очертания гор. Ему показалось, что между этими двумя явлениями существует взаимосвязь, хотя разум с присущим ему цинизмом стал отметать картину событий, предложенную разгулявшейся фантазией.
Этот внутренний спор прервал голос возомнившего себя спикером Лайера.
— Боже милосердный! — с иронией воскликнул советник. — По-моему, сумасшедшие идеи Томаса Бартола диктуют новую моду на стратегическую оценку ситуации. Еще немного, и мы всерьез займемся ботаникой или будем препарировать лягушек на военном совете, чтобы решить, какую тактику избрать в следующем сражении! — Лайер громко засмеялся собственной шутке, прозвучавшей в гробовой тишине.
— Твой сарказм неуместен! — отреагировал Ричард. — Меня просто поражает узколобость кое-кого из присутствующих здесь советников, кто мог бы уже несколько лет спокойно наслаждаться заслуженным отдыхом где-нибудь в живописных уголках королевства, и не в состоянии заглянуть дальше собственного носа! — Ричард встал с места и стал прохаживаться вдоль длинного овального стола. — Сэр Тобиас, дайте мне, пожалуйста, карты, после совета я их посмотрю. — Ричард метнул ледяной взгляд в сторону Лайера, который вновь занялся собственными пальцами, перебирая их. — И у меня большая просьба не обсуждать за глаза Томаса Бартола!
— Хм, как вам угодно, милорд, — кивнул Лайер.
— Довольно! — громко сказал король и поднял правую руку, словно собираясь ударить по столу.
Все одновременно обернулись в его сторону, но вместо ожидаемого удара, означающего, что монарх не на шутку разгневан, он мягко опустил ладонь на дубовую столешницу и сказал уже тише:
— Я попрошу всех соблюдать регламент военного совета. Давайте оставим ненужные споры и вернемся к обсуждению того, ради чего мы тут собрались.
Ричард направился к своему месту, поймав одобрительный взгляд брата.
Проходя мимо кресла Эдема, он увидел, что принц держит руки за спинкой кресла, показывая ему знак, известный только им двоим: большой палец левой руки зажат в кулаке правой с поднятым большим пальцем.
Принцы выдумали свою систему общения с помощью жестов, чтобы давать понять друг другу в разных ситуациях, что происходит и как реагируют окружающие на их поведение. Эта система была незаменима на всякого рода собраниях и работала как подсказка шулеру от тайного сообщника, который незаметно следит за реакцией и картами других игроков.
В данном случае жест Эдема означал, что правда на стороне Ричарда и что в этом споре большинство присутствующих его поддерживают. Сам же Эдем терпеть не мог Лайера и был доволен тем, что брат его публично уел.
* * *
После совета Эдем подошел к Ричарду:
— Сегодня с утра во дворе…
— По-моему, инцидент давно исчерпан, — сказал Ричард, натягивая перчатку.
— Откуда ты знаешь, что я хотел извиниться? — удивился Эдем.
— Ты мой брат, — коротко ответил Ричард.
— Да, я твой брат, но…
— Я же сказал, инцидент исчерпан, — повторил Ричард. — Я знаю, что тебе безумно трудно извиняться, поэтому твоего стремления вполне достаточно. У меня нет желания смотреть на то, как ты выговариваешь слова извинения, если я вижу раскаяние в твоих глазах.
— Спасибо. — Эдем положил руку на плечо брату.
Ричард накрыл ее своей.
— Все в порядке. Хорошо, что отцу не доложили. Старик тяжело переносит наши забавы. — Он усмехнулся.
— Это не забавы. — Эдем серьезно взглянул на брата. — Веришь ты или нет, но мои приступы гнева в последнее время не кажутся мне таким уж обычным делом. Мне кажется, все дело в этой ране.
— Что ты имеешь в виду?
— Понимаешь… — Эдем сделал паузу. — Эта рана невыносима! И то, что она так долго заживает… — Он сжал кулаки. — Это вызывает у меня приступы гнева. Ты, как никто другой, должен знать, как я ненавижу постельный режим и воркотание бесчисленных нянек, пытающихся помочь и услужить! И в тот момент, когда наступает облегчение и надежда на скорое восстановление, она вновь сразу же начинает болеть и кровоточить. Я тут же снова виню себя за беспечность в бою, раздражаюсь, злюсь, грублю, словом, начинаю искать выход гневу, на который меня толкает эта боль. И только дав ему выход, я перестаю ее чувствовать, словно раны нет…
В этот момент из кабинета вышел король и зашагал по коридору.
— Отец! — Ричард догнал отца. — Нам надо поговорить.
— О чем? — спросил король.
Принцу показалось, что в холодных глазах отца мелькнул интерес.
— О Камелоте…
Король внезапно остановился и перевел взгляд на сына. Несколько секунд он молча смотрел на Ричарда, а потом коротко ответил:
— Лучше займись делом!
И двинулся дальше.
— О чем поговорить? — удивленно спросил Эдем.
— Подожди, — Ричард отмахнулся от брата и устремился за отцом. — Но почему? — спросил он, догнав Вильгельма.
— Не позорься перед братом! — Король стрельнул взглядом в сторону Эдема. — Мне казалось, что ты уже достаточно взрослый, чтобы самому рассказывать детям сказки!
Король скрылся в своих покоях.
Ричард услышал, как щелкнул в замке ключ.
Глава 3
Вечером, когда солнце растаяло за горизонтом, в замке Виздомов зажглись тысячи огней. На свет праздника, как бабочки, подтягивались гости.
На такие праздники пускали всех без исключения: и лордов, и крестьян. Социальные отличия играли роль лишь при выборе места за столом. Понятно, что лорд не мог сесть за трапезу рядом с конюхом, но, тем не менее, угощение было обильным и для тех, и для других. Война уравнивает всех, и смерть одинаково страшна для всех, а победа в три раза слаще, если праздновать ее всем миром.
