— …Так что, как видишь, они даже не предполагали, что твой отец может победить в этом поединке. Они обманули и рассердили его, но не сказали ему, что задумали на самом деле. Принц Авонара клялся не убивать никого из наших земель. Этот священный обет был дан его предками. Негодяи же хотели заставить принца нарушить клятву. Но, несмотря на их уловки, твой отец обнаружил обман и отказался продолжать поединок. Он сказал им, что этот бой не принесет чести королю Эварду.
Теперь наступала самая сложная часть объяснений. Я не решилась затронуть тему чародейства и волшебного Моста Д'Арната, связывающего наш мир с миром Гондеи и его столицей Авонаром. Как могла я объяснить, что лишенный души воин-зид поднял сжатый кулак и ужасным заклинанием наслал на Томаса безумие и тот сам бросился на меч Д'Нателя? Как объяснить — ребенку ли, взрослому, — что на самом деле принц Д'Натель — мой муж Кейрон, который предпочел погибнуть на костре, но не сойти с пути Целителя?
— Это были настоящие злодеи, — сказала я, — а их вождь настолько лишен чести, что они вынудили твоего отца снова вступить в бой. В тумане и при тусклом свете он почти ничего не мог разглядеть. И когда Томас атаковал, собираясь поразить негодяев, он налетел прямо на меч Д'Нателя. Увидев, что произошло, принц впал в ярость. Он бился с подлецами до тех пор, пока не обезвредил их. Мы вместе сделали все, чтобы спасти твоего отца, но не смогли: его раны оказались слишком тяжелы. Он лежал на моих руках и сказал мне, что не чувствует боли. А потом он заговорил о тебе.
Огромные глаза мальчика сияли. Его боль словно мерцала искорками синевы и янтаря в карих глубинах, она надрывала мне сердце, несмотря на мое равнодушие и обиду. Мне казалось правильным, что сын Томаса скорбит об отце. Так и должно быть.
— Он сказал, что ты честен и похож на него, и так оно и есть. Еще он сказал, что ты умен и упрям и что он хотел бы передать тебе, каким хорошим сыном ты ему был. Он очень гордился тобой.
Мальчик тихо вздохнул, чуть вздрогнув.
— Вскоре твой отец умер на моих руках. Я похоронила его у одинокого озера, с мечом в руках, как и подобает, покоиться Защитнику Лейрана. Когда ты подрастешь, если захочешь, я провожу тебя туда.
Из шелкового зеленого мешочка, очень похожего на серый, который получила Филомена, я достала тяжелый золотой перстень с изображением четырех колец Стражей и вложила в руку мальчика.
— Теперь он твой. Когда придет время, носи его с достоинством, как твой отец и дед. Они не были безупречными людьми, но они всегда делали то, что считали правильным. Эта вещь означает великую ответственность, и ты должен научиться нести ее, как хотел бы твой отец.
Но, конечно, увидев, как мальчик стискивает тонкими пальцами кольцо так сильно, что костяшки побелели, я мысленно спросила себя, кто же научит его. Конечно же, ни мать, ни ее тетка, ни щебечущие горничные.
Ребенок взглянул на меня, как будто увидел впервые. Он еле слышно прошептал:
— Кто вы?
— Меня зовут Сейри. Я сестра твоего отца, а значит, полагаю, прихожусь тебе тетей.
Я думала, что готова к любой реакции на рассказ: к ребяческим слезам, сдержанной скорби, смущению или же более естественному отсутствию интереса у мальчика благородного происхождения, чей отец был целиком поглощен великими событиями. Герик же совершенно ошеломил меня.
— Ведьма! — заверещал он, подпрыгнув и метнувшись к постели матери. — Как ты посмела сюда явиться? Как ты посмела говорить о моем отце? Он вышвырнул тебя из Комигора за преступления! Все думали, что ты умерла! Мама, заставь ее убраться прочь!
Я никогда не видела такого дикого ужаса. Твари земные и небесные, что же ему рассказали обо мне?
— Тише, Герик, — сказала Филомена, отстраняя его локтем и расправляя смятые покрывала. — Угомонись. Сериана уже уходит. А теперь отдай мне кольцо, пока не потерял.
Мальчик, дрожа, цеплялся за красное покрывало, в лице его не осталось ни кровинки. Голос понизился до шепота.
— Уходи. Тебя не должно быть здесь. Уходи. Уходи. Тетушка Филомены явно торжествовала победу, я же совершенно не знала, что делать. Лучшим выходом казалось обдуманное отступление.
— Конечно же, я не ведьма, и последнее, чего я хотела бы, — это повредить чем-то такому смышленому мальчику, как ты. Много лет мы с твоим отцом были чужими. Мы верили в ужасные вещи друг о друге. Но перед тем как он погиб, мы узнали правду. Все зло в нашей жизни оказалось делом рук тех негодяев, которые убили его. Между нами все прояснилось, вот почему он прислал меня к вам. Понимаю, это нелегко, но надеюсь, когда ты узнаешь меня лучше, то перестанешь бояться меня. И если придет время, когда ты захочешь, чтобы я рассказала тебе о твоем отце — каким он был в твои годы, во что любил играть, что любил делать, — я вернусь. А сейчас я уезжаю, как ты и хотел.
Должно быть, они напичкали ребенка самыми жуткими вымыслами о колдовстве. И все равно, такого неприкрытого ужаса я от сына Томаса никак не ожидала. Я кивнула Филомене, которую больше занимал гербовый перстень, чем дрожащий ребенок, и вышла из комнаты.
Нэнси стояла за дверью, ее глаза были распахнуты от удивления. Несчастная, раздосадованная, я попросила ее принести мой плащ и позвать кучера. Определенно, успокаивать мальчика было не моей заботой.
Когда я уже спускалась по лестнице, мне встретилась небольшая компания, поднимавшаяся наверх. Неллия вела внушительного господина, которого, увидев однажды, невозможно было ни с кем перепутать. Темные вьющиеся волосы и кустистые брови тронула седина, но бодрые умные черные глаза, огромный нос и оттопыренные уши ничуть не изменились с нашей последней встречи.
— Госпожа Сериана, вы уже встречались с доктором Реном Вэсли? — спросила домоправительница.
— Разумеется, хотя и много лет назад.
— Сударыня! — воскликнул мужчина. Низкий поклон не смог скрыть его удивления.
— Я и предположить не мог, что встречу вас здесь. Я даже не был уверен, что вы… э-э… рад видеть вас в добром здравии!
Как-то раз мы беседовали с Реном Вэсли на ужине у наших общих знакомых. Оживленный разговор с весьма начитанным врачом скрасил нудный вечер, превратив его в занимательнейшее событие.
В день суда над Кейроном я увидела Вэсли среди зрителей, и это подтолкнуло меня к спору о том, что искусство целителя не всегда связано со злом, что это чудо, заслуживающее восхваления.
— Мне тоже удивительно видеть вас здесь, в дне пути от Монтевиаля. Моей невестке повезло, что ею занимается столь искусный врач.
— Ее светлости трудно отказать. К тому же она и в самом деле нуждается в помощи. — Доктор задумчиво поджал губы. — Могу ли я вас попросить?.. Я и не мечтал о такой возможности, но я был бы счастлив, перемолвиться с вами словечком после того, как увижусь с герцогиней.
— Я как раз уезжаю.
— О, неужели… Жаль это слышать. Я предполагал… надеялся, что вы приехали сюда позаботиться о юном герцоге, пока его мать не в состоянии этим заниматься. — Широкое лицо доктора сморщилось в разочарованной гримасе. Он понизил голос: — Мальчик отчаянно нуждается в присмотре. Особенно теперь, после смерти отца. Вы видели, разве нет, насколько он беспокоен?
