– Ты маг!
– Я не мог, как бы мне ни хотелось этого, – устало повторил маг.
Страж промолчал. Полукровка, будь он хоть каким магом, действительно не мог послать эффии, он понимал это разумом. Страж снова покинул лежавшего и через некоторое время появился над ним опять с луком и какой-то связкой в руках.
– Ты уходишь, – сказал маг.
– Да, – ответил страж, – нужно добыть что-нибудь. Пока ты лежал без сознания, мои запасы истощились. Я не хотел надолго уходить. И воды надо набрать.
Он вновь исчез из виду, и легкий шелест его шагов быстро растворился среди других лесных шумов.
Страж вернулся к вечеру. Было еще светло, но солнце давно ушло с того места, где Отэйе Иллири оставил мага. Принес он всего лишь несколько скрутов. Не так уж много для целого дня охоты. Как бы то ни было, то, что он делал в лесу, навсегда осталось тайной.
Он быстро и аккуратно развел костерок среди развалин и молча принялся за приготовление похлебки из скрутов. Сумерки постепенно опускались на поляну, дневные звуки леса незаметно ушли, но на смену им появились ночные. Может быть, поэтому молчание не тяготило этих двоих, оказавшихся вместе поневоле.
Когда похлебка была готова, страж слил часть бульона в небольшую посудину, похожую на миску, подошел к магу, опустился возле него на колени.
– Я не хочу. Не могу… – произнес тот.
– Несколько глотков. – С этими словами он аккуратно приподнял левой рукой голову мага и поднес миску к его губам.
Тому удалось сделать несколько глотков, потом его глаза обратились к стражу с такой мольбой, что тот убрал миску и опустил его голову на ложе из лесной травы. Затем он исчез, но через некоторое время его тень вновь выросла над магом в неверном свете пляшущих языков костра. Он снова поднес миску к губам лежавшего.
– Это сок иттэви-ти, он хорошо помогает при таких тяжелых ранах, укрепляет тело и ниэ. Будешь пить его помалу, скорее встанешь.
Маг сделал несколько глотков и поморщился.
– Откуда здесь иттэви-ти?
– К счастью, эти ягоды встречаются в Тэйсине, очень близко отсюда. – И он небрежно повел рукой вокруг. Затем опять исчез во тьме, на этот раз надолго. И маг устало закрыл глаза.
Когда он открыл их, солнце поднялось уже высоко. Стража не видно. Раненый не мог повернуть головы, но чувствовал, что спутника нет поблизости. Ему больше не спалось. Сон или забытье слегка притупили усталость, но вернулась боль, и тихие стоны порой срывались с его губ. Он много раз пробовал пошевелиться, но только одна нога почти послушалась его. Весь остаток дня не оставлял он этих попыток, хотя, кроме бессилия и боли, ничего так и не почувствовал. Иногда маг замирал и прислушивался, и тогда грудь его вздымалась почти ровно и спокойно. Так он и услышал шуршанье травы уже почти рядом и узнал о появлении стража.
Тот снова возник над ним, привычно опустился на колени и вгляделся в лицо раненого. Хотя страж и не смотрел прямо в глаза спасенного, тот смежил веки, словно от сильного напряжения. Лишь почувствовав, что с него стянули плащ, он открыл глаза.
– Если я не осмотрю тебя, будет только хуже, – произнес страж и выжидающе на него посмотрел.
Раненый опустил веки, соглашаясь, и время, когда один спокойно, шаг за шагом делал свое дело, а другой вздрагивал, скрипел стиснутыми зубами и стонал, показалось вечностью обоим. Наконец страж снова укрыл плащом своего спутника, лицо которого уже покрылось испариной, задумчиво потер переносье и произнес:
– Кажется, несколько ребер сломано, но повязка наложена сейчас неплохо. – Он посмотрел в сторону. – Но прежними они уже не будут. Гораздо хуже эта рана… Бок раздулся и отвердел, да и сверху она гноится, хоть я и промывал ее соком иттэви-ти. Больше ничего сделать не могу. Левая нога совсем никуда не годится, – продолжал он. – Да и здесь тоже. – Он уже двинул рукой, чтобы указать, но глаза мага снова закрылись.
Однако тот не провалился в забытье, и страж, видя это, легко встал, направился к своей сумке, лежавшей поодаль, возле вчерашнего кострища, и, высыпав из нее в миску пригоршню иссиня-черных крупных ягод, начал разминать их. Добавив в сок иттэви-ти несколько капель темной жидкости из фляги, извлеченной из той же сумки, он снова подошел к магу и опустился возле него на колени.
– Я должен промыть раны, – сказал он и, видя, что тот вздрогнул всем телом, произнес несколько мягче: – Но сначала выпей хотя бы немного, – и поднес питье к его губам.
Иттэви-ти подкрепили лежавшего, но он все равно потерял сознание, пока страж промывал его раны. Он внезапно перестал стонать и сразу обмяк. Страж произнес что-то почти беззвучно, одними губами. Все время губы его продолжали двигаться. Когда же он закончил, спустились густые сумерки. Страж наклонился к самому лицу раненого, прислушиваясь к дыханию, кивнул, легко поднялся на ноги и направился к развалинам. Через некоторое время он появился с остатками похлебки из скрута и принялся вновь разжигать костер на прежнем кострище.
Он, очевидно, не ожидал, что маг быстро очнется, однако, разделавшись с остатками скрута, сразу же услышал его голос:
– Благодарю тебя.
Страж ничего не ответил, лишь посмотрел в его сторону, затем, помедлив немного, отставил пустую миску в сторону, подошел к магу и устроился немного в стороне от его травяной постели. Пламя костра освещало его, и видно было, как поблескивают его глаза. Он первый нарушил молчание.
– Ты останешься калекой… – И после недолгого молчания спросил: – Тебе нарочно ломали кости?
Ответа не последовало.
И снова страж как-то задумчиво задал вопрос:
– Скажи, почему ты не прекратишь свою боль? Облегчи ее хотя бы. Ты ведь в силах сделать это.
– Не в силах, – эхом отозвался маг.
– Любой маг в силах сделать это, – почти резко произнес страж, – но ты не любой. Один из лучших.
– Я не маг, – тихо и раздельно произнес раненый, и непонятные ноты в его голосе заставили стража насторожиться. – Я больше не маг, и мне никогда уже не быть магом. – И вновь смолк.
– Не понимаю тебя. Разве маг может отказаться от Дара? Маги рождаются с Даром, они несут его всю жизнь и умирают…
– Да, – перебил его раненый, – это так. Но Дар может покинуть мага.
– Я никогда не слышал о таком, – протянул страж.
– Это так… Хотя я тоже никогда не слышал…
И снова треск пламени и ночные шорохи леса долго заполняли молчание над развалинами. Теперь первым его нарушил раненый, и хоть его голос был совсем тих, страж слышал отчетливо каждое слово и остался на месте, поодаль от раненого.
– Ты не простой страж, Отэйе Иллири. Ты… я слышал о тебе еще в Идэлиниори, когда Эсээли… еще только начинал мое обучение. И ты знаешь, чувствуешь… что я правду говорю, но заставляешь… разум…
