— В таком случае у вас есть основания не сомневаться, что дама была жива, когда вы вошли в кабинет.
До принца дошло, какой вывод сделал Девлин, и его щеки из мертвенно-бледных внезапно стали темно-бордовыми.
— Нет-нет, — поспешил он разуверить своего собеседника. — Это не то, что вы думаете. Я не дотрагивался до нее. Абсолютно точно. Как только я направился к ней, у меня подвернулась лодыжка, и я присел в одно из кресел.
— И уснули?
— Да. Я иногда внезапно засыпаю. Особенно после обильного ужина.
Девлин предпочел — и, по мнению Джарвиса, умно сделал — не комментировать последнее замечание.
Остановившись перед этажеркой из фальшивого бамбука, устроенной в полукруглой нише, виконт не спеша осмотрел искусно составленную коллекцию тонких поделок из слоновой кости.
— Насколько хорошо вы были знакомы с маркизой? — спросил он, делая вид, будто все его внимание поглощено безделушками.
Георг упрямо выпятил подбородок.
— Я едва знал эту женщину.
Девлин обернулся и бросил взгляд на принца.
— Тем не менее вы не удивились, получив от нее записку с просьбой о личной встрече?
Массивный торс принца задрожал от внезапно участившегося дыхания.
— На что вы намекаете? Подозревайте семейство Англесси, а не меня! Я хочу сказать, в подобного рода делах виновным обычно оказывается муж, разве не так? — Он раздувал ноздри, полуоткрыв влажный рот и приложив подрагивающую руку в кольцах к груди. — Святые небеса. У меня началось сердцебиение. Где доктор Хеберден?
Джарвис поспешно шагнул вперед, и в ту же секунду откуда-то из-за занавески вынырнул доктор.
— На сегодня достаточно вопросов, лорд Девлин. Надеюсь, вы нас простите?
Прошла целая секунда напряженного молчания, прежде чем виконт коротко поклонился и направился к двери.
— Вы, конечно, собираетесь выяснить возможную причастность маркиза к этому делу? — вполголоса поинтересовался Джарвис, провожая Девлина.
Лицовиконта оставалось невозмутимым.
— Должен сказать, я уже думал об этом, — ответил он и добавил: — А пока велите камердинеру принца проверить карманы камзола, который был на регенте вчера вечером. Если найдется записка, это могло бы помочь.
— Разумеется, — пообещал Джарвис.
Остановившись на пороге библиотеки перед спальней регента, служившей приемной, виконт огляделся. Он прекрасно понимал, что никакой записки найдено не будет. Об этом ему сказала напряженная улыбка на губах Джарвиса.
— Еще одно: когда принц придет в себя, не могли бы вы спросить у него, кто именно вручил ему записку от маркизы?
— Если доктор Хеберден сочтет безопасным снова затронуть этот предмет разговора, то конечно, спрошу. Вы, безусловно, понимаете, для нас важнее всего пощадить деликатные чувства принца.
— Важнее, чем выяснить правду о том, кто убил леди Англесси?
Джарвис выдержал тяжелый взгляд юноши.
— Даже на секунду не сомневайтесь в этом.
Покинув покои принца, Себастьян замешкался в чересчур натопленном коридоре, рассеянно теребя пальцами ожерелье в кармане. Кое-что из сказанного принцем было, скорее всего, правдой. Хитрость заключалась в том, чтобы теперь отделить реальность от шелухи фантазий и чистых домыслов.
Он собирался повернуть к конюшням, когда кто-то нервно кашлянул и сказал:
— Милорд.
Себастьян огляделся и увидел бледного юношу с темными кустистыми бровями и впалыми щеками, который топтался в нерешительности, явно поджидая его. Себастьян узнал в нем одного из секретарей Джарвиса.
— Да?
Юноша поклонился.
— Из Лондона прибыл хирург, милорд. Его сразу провели в Желтый кабинет, как вы просили.
ГЛАВА 8
Себастьян нашел Пола Гибсона возле дивана в Желтом кабинете, тот сидел на полу, неловко отставив в сторону деревянную ногу.
— А, вот и ты, Себастьян, мальчик мой, — сказал он, расплываясь в улыбке, когда поднял взгляд на вошедшего.
Они были старыми друзьями, Себастьян и этот темноволосый ирландец с веселыми зелеными глазами и плутовской ямочкой на щеке. Их дружба зародилась в крови и грязи и была проверена страданиями, лишениями и угрозой смерти. Когда-то Гибсон служил хирургом в британской армии, и его непреклонная решимость помогать страждущим часто приводила его на опасный путь. Даже когда французское пушечное ядро оторвало ему голень левой ноги, Гибсон остался в строю. Но два года назад из-за скверного здоровья и, как следствие, пристрастия к сладостному забытью, которое дарит опий, он был вынужден покинуть армию и обосноваться в городе, где отдавал большую часть времени исследованиям и студентам-медикам, а также помогал властям, когда требовалось мнение эксперта в криминальных делах.
— Ты быстро приехал, — сказал Себастьян.
— Мертвые тела не долго делятся своими секретами, — ответил Гибсон, вновь возвращаясь к тому, что осталось от юной красивой жены лорда Англесси, Гиневры. — А у этого тела есть в запасе кое-какие интересные истории.
Он успел повернуть труп лицом вниз. При ярком свете дня теперь было видно, что кожа на затылке стала зеленовато-красной. Комнату пропитал слабый запах гниющей плоти, хотя тяжелые шторы были раздвинуты и высокие окна распахнуты настежь, чтобы впустить свежий воздух и солнечный свет, от которых принца-регента наверняка хватил бы апоплексический удар.
Себастьян подошел к открытому окну и взглянул на чаек, которые с криком кружили над Стрэндом в ярко-голубом небе.
— По-твоему, когда она умерла?
— Трудно определить точно, но, думаю, это произошло вчера, скорее днем, чем утром.
Себастьян резко обернулся.
— Но не вечером?
— Нет. В этом сомневаться не приходится.
— Ты понимаешь, что это означает? Слуги заходили в эту комнату, чтобы развести огонь перед вечерним представлением. Тело никак не могло пролежать здесь столько времени незамеченным. Должно быть, ее убили в другом месте, а потом перенесли сюда, незадолго до того, как прийти принцу.
Гибсон присел на здоровую ногу и нахмурился.
— Ты думаешь, все специально подстроено так, чтобы подозрение пало на принца?
— Похоже на то, не так ли?
Себастьян прошелся по комнате в поисках чего-нибудь, что мог пропустить в прошлый раз. Стены кабинета были обиты тканью, расписанной узором в виде светло-зеленой листвы на желтом фоне, и были украшены высокими арками с изображениями золоченых фигурок китаянок в полный рост. Восточные мотивы проявлялись во всем: столы и стулья из светлой древесины своей резьбой напоминали бамбук, а большой сундук, который стоял между двумя арками, украшали нарисованные драконы.
