— Да, монсеньор,—голос узника вновь стал низким и глухим.
Эммануэль улыбнулся про себя столь нарочитому равнодушию Проклятого и вернулся к своим бумагам.
В тот необычный вечер судьбы наших героев сплелись навсегда. Де Лувар занимался счетами, юный узник стоял у окна, задумчиво глядя на сверкающие в свете луны волны. Он думал о Флоримоне де Белькесе и стискивал зубы, чтобы не заплакать. В комнате царили полумрак и тишина.
А в дремучих лесах Бренилиза светловолосый подросток, стоя перед десятком солдат, крикнул, что он — наследный принц Систели, и рухнул на землю. Его кровь смешалась с грязью. Один из убийц довольно засмеялся.
Остальные стояли, молча наблюдая, как в липкой жиже раскисшей от влаги земли угасает последний отпрыск великого королевского рода. «Проверьте, умер ли он?» — раздался скрипучий голос. «Он мертв»,— донеслось в ответ. Еще долгое время, кроме солдат, об этом не будет знать никто, ни одна живая душа.
А далеко от Бренилиза, в столице Систели, сидя в тени мансарды, чародей Ральсуг раскладывал перед собой стебельки трав на тонком слое песка, и то, что они поведали ему, потрясло прорицателя.
А в лесах севера дикое племя Пуанта держало совет на священном холме. Рыжеволосый мужчина стоял перед собравшимися людьми и что-то говорил им об Эммануэле...
* * *
Однажды вечером в субботу, в конце января Эммануэль застал Сальвиуса и Проклятого вместе за столом, заваленным книгами и манускриптами.
— Я учу язык вельтов,— сообщил лекарь.
— Вы знаете язык вельтов? — удивленно обернулся Эммануэль к юноше.
— Да, монсеньор.
— У меня есть несколько старинных рукописей. Никто не смог их прочесть... Вы окажете мне услугу?
— Но... Да, монсеньор,— он хотел еще что-то добавить, но передумал и отвел взгляд.
Пробила полночь. Эммануэль снял с ремня трилистник и быстро, привычными движениями, освободил узника от браслета.
— Я ни разу в жизни не слышал ни единого слова на вельтском языке. Вы не могли бы произнести несколько фраз? — попросил де Лувар, укладывая дьявольское орудие в футляр.
Заключенный открыл книгу:
— Это поэтическая зарисовка, в ней говорится о волнах...— он помолчал немного, затем улыбнулся, закрыл книгу и начал говорить, сосредоточенно разглядывая свои руки. На слух язык вельтов оказался намного мягче и приятнее рокочущего систельянекого. Эммануэль разобрал одно похожее слово: «Систелема». Рассказ длился несколько минут. По паузам и интонациям можно было различить диалоги и описания. Затем последовала заключительная фраза, юноша замолчал на секунду и вдруг залился радостным смехом. Эммануэль и Сальвиус удивленно смотрели на него, не узнавая осужденного. Он смеялся как ребенок, его глаза лукаво блестели из-под непослушных белокурых прядей. Смех был настолько заразительным, что оба захохотали вместе с ним.
— Малина вассим Систелема ульмэ,— повторил узник, смеясь. Потом внезапно замолчал, пробормотав: — Прошу прощения, монсеньор.
— Не извиняйтесь,— ответил ему де Лувар.— Вельтский язык так забавен?
— Не совсем так, монсеньор. Все зависит от говорящего. Обычно,— Юноша вновь стал серьезен и спокоен.
Он заметил, что Эммануэль взирает на него с любопытством, и опустил глаза:
— Я переведу тексты, монсеньор.
— Если вам не трудно. В любом случае, эти рукописи никого не интересовали триста лет, и думаю, они могут подождать еще.
В коридоре сеньор и лекарь недоуменно посмотрели друг на друга.
— Может, наш преступник и в самом деле немного не в себе? — задумчиво протянул Сальвиус.— Над чем он так смеялся?
— Мне кажется,— ответил Эммануэль, улыбаясь,— он просто удачно пошутил над нами и, конечно, ни за что на свете не станет переводить эту колкость... Ты видел, Сальвиус? Он смеялся как ребенок.
* * *
На следующий день узника провели не в маленький кабинет, как обычно, а в большой зал. Кроме Эммануэля и Алексиса де Шевильера там было еще три человека, подданные владельца соседних земель — сеньора Ларви. При виде незнакомцев юноша на мгновение замер в испуге, но быстро взял себя в руки и встал чуть поодаль от де Лувара. Алексис де Шевильер дружелюбно улыбнулся осужденному, но Проклятый, казалось, не обратил на него внимания.
Сегодня собравшиеся мужчины не говорили о несчастной судьбе юного принца, скрывающегося в лесах Бренилиза от солдат Регента, хотя последнее время эта тема была на устах всех сеньоров северной Систели. Аристократы расположились вокруг разложенной на столе огромной карты, желая обсудить положение дел на севере страны. Владения Лувара и Ларви последними подчинились королевской власти. За их доменами простирались непокоренные и почти неисследованные земли, заселенные варварскими племенами. Время от времени дикари предпринимали набеги на селения. Правда, до последнего времени их вылазки были намного восточнее и не касались Лувара, поскольку невежественные ватаги боялись его солдат. Эммануэль несколько раз в год высылал отряды, укреплявшие пограничные аванпосты и тщательно следившие за любой активностью противника. Его передвижения отмечались на карте маленькими флажками. Речь шла о том, пришло ли время предпринимать срочные меры. Эммануэль ратовал за то, что не следует торопиться до тех пор, пока племена варваров не начнут объединяться.
— Но мы могли бы...— горячо возражал ему Шевильер.
Он был молод и горяч до безрассудства. Ему не сиделось на месте, хотелось нестись во весь опор на орды противников под развевающимся знаменем Лувара. Эммануэлю же всякий раз приходилось охлаждать его пыл.
— Не теперь, Алексис. Вы же знаете, зимой племена без конца кочуют. Вы хотите отправиться на войну с ветром?
Эммануэль заметил, что юный узник с интересом рассматривает карту.
— У вас на юге карты такие же точные? — обратился он к юноше.
— Не знаю. Я никогда не видел карту всего острова.
— Можете подойти ближе.
Юноша осторожно приблизился к столу. Мужчины расступились, с любопытством глядя на него.
— Вот здесь — мои владения. Видите? На севере,— де Лувар указал границы на карте.
— Очень большая территория.
— А также крайне уязвимая. Дальше на север — совершенно неизученные земли. Мне понадобилось шесть лет только на то, чтобы исследовать границы.
— А где находится Бренилиз? Мы проезжали там в декабре.
Эммануэль показал ему Бренилиз, располагавшийся южнее, затем Варьель на самой южной оконечности острова и, наконец, в самом центре — столицу, из которой веером расходились дороги во все уголки острова.
— Какой он огромный! — выдохнул юноша.
— А вы думали, вся страна умещается в паре замков? — не удержался от насмешки Рульер.
