Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
Если бы Сандос был здесь непорочен, как младенец, это ничего бы не изменило, думал Джон. Там он был шлюхой и убийцей. Чтобы этот котелок закипел, не требовалось никакого дополнительного скандала.
— Мне нечего сказать. Я выйду из Ордена, — продолжал упорствовать Сандос, когда на него наседали. — Мне нужно лишь немного времени.
Возможно, он думал, что, если будет хранить молчание, интерес угаснет; или он считал, что сможет выдержать преследования и нажим. Джон сомневался в этом; репортеры съедят Сандоса живьем. Его знали по всему миру, а эти руки — словно каинова печать. На Земле для него не осталось безопасного прибежища, кроме Ордена иезуитов, но даже там он был парией, несчастным ублюдком.
Однажды Джон Кандотти ввязался в уличную драку просто потому, что счел силы слишком неравными. За его хлопоты ему сломали нос, а парень, которому Джон помогал, вовсе не был преисполнен благодарности. И все же тогда он поступил правильно.
Неважно, насколько сильно Сандос оступился на Ракхате, думал Джон. Сейчас ему нужен друг. Так какого черта? Им вполне могу оказаться я.
В эту минуту Эмилио Сандос думал не о том, что его съедят заживо, а о еде. Он оценивал гренок на подносе с завтраком, принесенном в его комнату братом Эдвардом. Наверное, Эдвард полагал, что Сандосу пора пытаться жевать. Оставшиеся у Эмилио зубы теперь держались в деснах прочнее. И ему было стыдно, что приходится превращать пищу в пюре и сосать все через соломинку, что он инвалид…
Утерянные слова возвращались к нему, всплывая, точно пузырьки воздуха сквозь воду, врываясь в рассудок. У слова «инвалид» есть два смысла, два произношения. «Потерявший законную силу», — думал Эмилио. Я — инвалид.
Он застыл, напрягшись в ожидании шторма, но ощутил лишь пустоту. Это уже прошло, подумал Эмилио и вернулся мыслями к гренку. Еще не решаясь говорить без репетиции, он предварительно выстроил это предложение.
— Брат Эдвард, — сказал он наконец, — не будете ли вы столь добры, чтобы разломить хлеб на маленькие куски, а затем оставить меня одного?
— Конечно, сэр, — сказал Эдвард, хлопоча над подносом и расставляя все так, чтобы можно было легко достать.
— Это все было на английском, да?
— Да. Причем на очень хорошем английском, сэр.
— Если я буду путаться, вы мне говорите.
— Конечно, сэр.
Изоляция и пытки часто приводят к подобной дезориентации, к смешению языков. У Эдварда Бера было много опыта по уходу за такими людьми — тела разрушены, души надломлены, психика расшатана. Оценив эту особенную ситуацию и человека, который в нее попал, брат Эдвард как бы надел маску британского дворецкого, вроде бы забавлявшую Сандоса и позволявшую тому сохранять некоторое достоинство во время самых неловких моментов. С Сандосом следовало обращаться аккуратно. Его физическое состояние было столь плачевным, а положение в обществе столь сложным, что хотелось защитить его от воспоминаний о том, скольких друзей он потерял на Ракхате, как быстро их миссия пришла от надежд к краху и каким недавним все это было для него. Будучи сам вдовцом, Эдвард Бер уважал чужое горе.
— В конце концов все наладится, сэр, — сказал Эдвард после того, как раскрошил тост и пододвинул тарелку к Сандосу. — Старайтесь относиться к себе с терпением.
Повернувшись к окну, Эдвард раздвинул шторы, вытянувшись всем своим полным телом. Жена звала его Тедди Бером[7]— из любви и потому что сложением он напоминал плюшевого медвежонка.
— Если вам понадобится что-то, — сказал он Сандосу, — я рядом.
Затем Эдвард ушел.
Чтобы прикончить единственный гренок, потребовалось полчаса, и процесс этот был не из приятных; но никто не следил, и Сандос справился. Затем, к своему непреходящему удивлению, он ощутил, что его одолевает вялость, и заснул на солнце, обмякнув в кресле, стоящем возле окна.
Всего через несколько минут его разбудил стук в приоткрытую дверь. Сандос не мог повязать носовой платок вокруг дверной ручки — старинный обычай иезуитов, означавший «не беспокоить». Можно было попросить брата Эдварда сделать это вместо него, но Сандос об этом не подумал. В последнее время он вообще думал мало — к счастью. Вот сны, конечно, были безжалостны… Стук повторился.
— Входите, — позвал он, ожидая, что это Эдвард, пришедший за тарелками.
Но вместо него увидел секретаря отца Генерала, Йоханнеса Фолькера, странным образом сочетавшего в себе мягкость и жесткость. Испугавшись, Сандос поднялся на ноги и отступил, отгораживаясь от гостя стулом.
У Йоханнеса Фолькера был высокий, пронзительный голос, резонировавший в маленькой пустой комнате Сандоса, и Джон Кандотти услышал его еще из холла. Дверь в комнату была, как всегда, открыта, поэтому Джону не понадобилось стучать, чтобы вклиниться в разговор.
— Конечно, доктор Сандос, — говорил Фолькер, когда Джон вступил в комнату, — отец Генерал предпочел бы услышать, что вы решили остаться с нами…
— Отец Генерал очень добр, — прошептал Сандос, бросив на Джона усталый взгляд. Он стоял в углу, прижавшись спиной к стене. — Мне нужно немного времени. Я не стану досаждать вам дольше, чем необходимо.
— Ах… Видите, Кандотти? — сказал Фолькер, поворачиваясь к Джону. — Он непреклонен. Жаль, но бывают ситуации, когда уход человека полезен Ордену, — отрывисто произнес Фолькер, возвращаясь взглядом к Сандосу, — и я бы одобрил такое благородное решение. Естественно, мы будем рады предоставить вам прибежище, доктор Сандос, пока вы полностью не восстановите силы.
«Ничего себе, — подумал Джон Кандотти. — С чего ты так спешишь?»
Разгневанный, он уже собирался послать австрийца подальше, но тут увидел, что Сандоса начало трясти. Сперва Джон приписал это болезни. Ведь Сандос едва не умер. И все еще был очень слаб.
— Сядьте, святой отец, — негромко сказал Джон и двинулся к нему, чтобы проводить к креслу.
Остановившись позади Сандоса, он пристально посмотрел на Фолькера.
— Отец Фолькер, полагаю, отцу Сандосу не мешает немного отдохнуть. Сейчас же.
— О Боже. Я утомил вас. Простите.
Не дожидаясь дальнейших понуканий, Фолькер направился к двери.
— Фолькер болван, — презрительно сказал Джон Кандотти, когда шаги секретаря затихли в отдалении. — Не позволяйте ему запугивать себя. Вы можете оставаться здесь сколько вам нужно. Мы вовсе не торопимся сдавать вашу комнату кому-то еще. — Поскольку в этой комнате было больше не на что сесть, он примостился на край кровати. — Вам плохо? Вы выглядите слегка… — «Напуганным», — подумал он, но сказал: — Больным.
— Это… трудно. Быть окруженным столькими людьми.
— Могу вообразить, — сказал Джон машинально, но затем взял слова назад: — Простите. Я сказал глупость. Мне этого не вообразить, верно?
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
