— Похоже, — заметил я, — этого малого моя просьба не удивила и не насторожила.
— Нет, не удивила, — растерянно согласилась она.
— Значит, — заметил я, — желание мужчины освободить твои ноги не столь уж нелепо.
Джина воззрилась на меня с испугом.
— Помни, — сказал я ей, — теперь у тебя нет ни хлыста, ни цепей, ни черного кожаного облачения, символизирующего твою власть.
— Да, — прошептала моя бывшая дрессировщица, — ничего этого у меня нет.
— Но даже если бы и было, — продолжал я, — мужчина мог бы отобрать у тебя хлыст, швырнуть на пол и научить женственности.
— Я бы этого хотела, — призналась она. — Я бы хотела, чтобы мужчины сделали меня женщиной.
— Ты и есть женщина, — заметил я. — Тебе нужно лишь осмелиться быть ею.
— Нет! Это значит самой, добровольно, подчиниться мужчине.
— Конечно.
— Но я лишена чувств и потребностей нормальных женщин.
— А может быть, ты просто боишься проявить их?
— Нет! Нет!
— Попробуй. Попробуй почувствовать, кто ты на самом деле.
— Я — леди Джина! А леди Джина никогда не станет покорной рабыней!
— Выходит, стать настоящей женщиной тебе мешает гордыня?
— Выходит, так.
— Но ведь на самом деле ты женщина?
— Увы, — согласилась она, — хотя это и плохо! Гадко!
— Ты всегда можешь притвориться, будто женщина ничем не отличается от мужчин.
— По-твоему, я полная дура?
— А по-твоему, быть женщиной плохо?
— Конечно.
— Почему?
— Как это почему? Потому что женщина не мужчина.
— Но ты ведь не мужчина?
— Нет.
— Значит, ты женщина?
— Да.
— Так и оставайся тем, кто ты есть.
— Я не решаюсь.
— Почему?
— Ну… Трудно сказать.
— Может быть, тебе страшно быть женщиной?
— Да! Да! Страшно.
— Но в этом нет ничего страшного. Это естественно, а потому прекрасно.
Джина задрожала.
— Займи место, подобающее тебе от природы, — приказал я.
— Где это место? У ног мужчины?
— Именно там. Это твое настоящее место!
— Я… я начинаю испытывать ощущения, которые меня пугают, — пробормотала она с дрожью в голосе. — Боюсь, они могут захватить меня целиком, подавив мою волю.
— Такие чувства не поддаются контролю, — сказал я, — они подобны буре.
— Именно так.
— Подчинись своей природе, — посоветовал я.
— Нет! — в отчаянии воскликнула Джина. — Не хочу быть женщиной! Не хочу!
— Что случилось с домом Андроникаса?
Я неожиданно сменил тему, и Джина уставилась на меня с удивлением.
— Товары разграбили, рабов, не успевших бежать, захватили. Сам дом разрушен до основания.
— А Андроникас? Что с ним?
— Успел унести ноги.
— Лола?
— Бежала, — ответила Джина. — Но что с ней произошло потом, схватил ее кто-нибудь или нет, мне неизвестно.
— Думаешь, ей удалось спастись?
— Ускользнуть от захватчиков? Это возможно. Но ведь она все равно носит ошейник.
Я понимающе кивнул.
Лола — привлекательная девушка, и сейчас, скорее всего, кто-то уже посадил ее на цепь. Миловидные юные рабыни долго на воле не разгуливают.
— Ты знал, что порой она выкрикивала во сне твое имя? — спросила меня Джина.
— Нет.
— Ты не смог стать ей хорошим господином.
— Верно.
— Правда, это было давно.
— Очень давно.
— Мне кажется, с тех пор ты сильно изменился.
— Кто знает? — отозвался я, пожав плечами.
— Джейсон, — прошептала она.
— Что?
— Ты освободил мне ноги.
— Ага. С моей стороны это было ошибкой.
— Почему?
— Потому что ты не обладаешь чувствами нормальной женщины, и с этим, видимо, ничего не поделаешь.
Я наклонился, чтобы снова надеть цепь на ее лодыжку, но Джина торопливо отдернула ногу.
— Что такое? — спросил я.
— Пожалуйста, не надевай на меня оковы. Повремени.
— С чего бы это?
— Я хочу быть женщиной.
— Правда?
— Да, правда, — ответила она.
— В таком случае, ты должна будешь, ничего не скрывая, уступить своим глубинным, внутренним чувствам.
— Это и значит превратиться в смиренную, покорную, укрощенную рабыню…
Я обнял ее. Джина напряглась.
— Ты дрожишь? — спросил я.
— Конечно. Я ведь всего лишь женщина, причем — пленница.
— Постоянно помни об этом.
— Да уж не забуду.
— С виду ты кажешься большой и сильной, — заметил я.
— Я вовсе не такая уж большая и совсем не сильная.
— А вот тело у тебя нежное и очень приятное на ощупь.
Рывком за руки я заставил ее сесть.
— Ты считаешь, что мужчина может пожелать меня? — спросила Джина.
— Вполне, — ответил я. — Ну-ка, попробуй вырваться!
Джина попыталась высвободиться, но тщетно.
— Ты прекрасно знаешь, что мне не вырваться, — признала она наконец. — Ты сильнее!
Я швырнул ее спиной на соломенную подстилку.
— Джейсон, не будь со мной груб, — взмолилась пленница.
— Я буду обращаться с тобой так, как принято.
— Да, Джейсон.
— А тебе придется привыкать к безоговорочному повиновению.
— Да, Джейсон.
— И прежде всего приготовься отдаться своим глубинным побуждениям.
— Я стараюсь… — начала Джина, но вскрикнула, когда я дернул ее за волосы.
— Нечего стараться! Отдайся им! Понятно?
— Да.
— Что да?
— Да, господин, — сказала женщина.
— Похоже, Джина, ты сумела повиноваться своим чувствам, — заметил я, когда все кончилось.
— Еще недавно я бы не поверила, что такое возможно, — ответила она. — Мне трудно было представить, что подобные чувства вообще существуют.
