Лаврентий после кадетского корпуса пошел служить в армию и, участвуя во всех походах, страстно надеялся стать героем и получить прощение отца. Валерьян ему не писал, но молодой человек исправно получал письма от Иларии и, читая эти полные страсти и непристойных намеков послания обезумевшей от похоти женщины, он чувствовал, что никогда не выйдет из-под ее власти, а навсегда останется рабом любовницы, каким стал в шестнадцать лет. Получив в войне против турков ранение в ногу, оставившее ему легкую хромоту, и выйдя в отставку, он выехал в Митаву, надеясь примириться с отцом и в глубине души мечтая снова окунуться в омут запретных удовольствий с теткой. Приехав в имение, он застал отца при смерти. Оказывается, неделю назад, Валерьян проиграл последнее, что у него было — поместье, с горя напился и, забыв шубу, пошел в мороз пешком домой, поскольку коня он тоже проиграл. Войдя утром в гостиную, где Илария пила кофе, он упал к ногам жены, потеряв сознание. Теперь двустороннее воспаление легких быстро забирало его в могилу. На следующий день после приезда сына он умер, а его кредиторы прислали письмо с соболезнованиями и предложением покинуть имение к концу месяца.
Илария обезумела от счастья, увидев своего дорого мальчика. Казалось, ее не волнует ни то, что она вчера похоронила мужа, ни то, что они все потеряли и не имели теперь даже крыши над головой. Она жаждала сильного мужского тела, горячих ласк и не могла понять, почему ее малыш озабочен чем-то еще, кроме их страсти. Изобретательный ум женщины лихорадочно искал причину охлаждения. Ее мальчик вырос и стал скучным мужчиной. Эта мысль показалась Иларии такой обидной, что она не смогла с ней смириться. Нет, она его не отдаст, она снова вернет его в сладкую юность, когда им было так хорошо. Игра — вот спасение для мужчины, которого нужно снова превратить в малыша, нужно придумать игру!
Женщина задумалась, больной мозг рисовал картины одну соблазнительнее другой, наконец, мозаика сложилась в цельную картину и Илария успокоилась. Она позвала Анфису, дала ей распоряжения и начала готовиться к битве за своего мальчика. Тем же вечером она эту битву выиграла и вернула себе своего любовника. Лаврентий вновь стал ее покорным слугой.
Три года спустя она так же безраздельно владела его душой и знала, что никуда он от нее больше не денется, ведь игра, придуманная ею в тот памятный зимний день, стала для него таким же наркотиком, как и для нее самой.
Оставив имение кредиторам, Илария, забрав Анфису, переселилась на маленький хутор в десяти верстах от Митавы, который был записан отцом на ее имя и поэтому уцелел. Лаврентий, уладив дела с кредиторами отца, получил оставшиеся крохи наследства и переехал к тетке. Офицерской пенсии по ранению еле хватало на жизнь, но он даже и не пробовал искать работу. Как прикованный, сидел он около Иларии, не пытаясь и не желая вырваться из заколдованного круга, чувствуя, что обычные отношения с женщинами для него теперь неинтересны и скучны.
Они три года прожили на хуторе, когда Лаврентий получил письмо от поверенного своего двоюродного дяди, что теперь он — наследник сельца Афанасьево в южной губернии и может приехать и вступить в права наследования. Маленькое село, затерявшееся на юге России, показалось ему тогда спасением, да и теперь, прожив здесь два месяца, он не изменил своего мнения, но срочно были нужны деньги для восстановления имения. Лаврентий видел только один путь — женитьбу на богатой невесте. Девушка, встреченная им сегодня, похоже, была из обеспеченной семьи. Почему бы не продолжить знакомство? Но как сказать о своих планах Иларии, молодой человек не знал, поэтому решил не форсировать события.
Проснувшись рано утром, Долли решила сегодня заглянуть к крестному. На развилке дороги она повернула Лиса в сторону Троицкого и теперь скакала через поля к знакомому дому, белевшему сквозь листву старых лип. Барон Александр Николаевич Тальзит, друг и ровесник ее отца, так и не обзавелся собственной семьей, поэтому к своим крестным дочерям Долли и Ольге был привязан с поистине отеческой нежностью. Они отвечали ему такой же любовью, и старинный двухэтажный дом в Троицком, который крестный по ему одному ведомым соображениям разрешал красить только в белый цвет, был для девочек родным и желанным.
Долли остановила Лиса у крыльца. Ловко соскочив на верхнюю ступеньку, она отдала поводья дворовому пареньку Ване, а сама стремительно пошла в кабинет крестного, зная, что в это время она обязательно найдет его там. Александр Николаевич сидел за старинным письменным столом, принадлежавшим еще его деду, и проверял счетные книги.
— Добрый день, крестный, — поздоровалась Долли, обняла сидящего барона за плечи и поцеловала в щеку.
— Здравствуй, моя радость, — обрадовался Александр Николаевич, поднялся и обнял крестницу, — ты как всегда заставила своего Лиса лететь как ветер?
— Его не нужно заставлять, ему нужно только не мешать, и он полетит быстрее ветра. А как у тебя дела? Ты здоров?
— Слава богу, я здоров. Только вот кое-что меня беспокоит. Месяц назад я получил письмо от племянницы Сони, сообщившей, что она хочет прислать мне своих дочек Мари и Натали. Ты ведь их помнишь? Последний раз они гостили у меня со своими родителями перед войной. Этой осенью Соня решила поехать к своему брату князю Сергею в Лондон — он сейчас там служит советником в посольстве, а дочек ей одних оставлять в столице не хочется. Вот она и отправляет их ко мне. Я написал Соне, что буду рад приютить девочек, но теперь не знаю, что мне делать, — сказал Александр Николаевич и потер руки, как всегда делал в минуту волнения.
— А что случилось? Почему ты беспокоишься? — удивилась Долли. Она обрадовалась приезду внучатых племянниц крестного и не хотела, чтобы их поездка сорвалась.
— Вчера приезжал покупать яблоки перекупщик из уезда, так он рассказал, что за последние два месяца в уездном городе пропали две девушки, совсем молоденькие, по пятнадцати лет. Вот я и боюсь — вас же, молодых, дома не удержишь, а вдруг с девочками Сони что-то случится…
— Крестный, ничего с ними не случится. Я сама буду за ними следить! — воскликнула Долли и умоляюще заглянула в глаза барона, — обещаю тебе, что глаз не спущу ни с Маши, ни с Наташи.
— Милая, а за тобой кто следить будет? — возразил Тальзит, укоризненно покачав головой, — ну посмотри, как ты себя ведешь: скачешь по лесам одна, неизвестно, кто тебе может встретиться!
— Ну, кто мне может встретиться между Ратмановым и Троицким, кроме наших крестьян, и потом, моего Лиса все равно никто не догонит.
— Да, конь у тебя быстрый, а если, не дай бог, его подстрелят? — говоря, барон разволновался, представив несчастья, которые могут случиться с одинокой девушкой в лесу. — У нас густые леса, если в них на тебя нападут разбойники, никто и не услышит.
— Но, крестный, какие разбойники? — удивилась Долли и развела руками, — что ты веришь пустым рассказам!
— Девушки пропали, и их никто не может найти, это — факт, а не рассказы, и что мне теперь делать с дочками Сони — ума не приложу! Наверное, мне нужно написать ей, чтобы она не присылала девочек сейчас сюда, а отправила их к своей матери в Италию.
