Спрыгнув с коня, Баурджин слегка поклонился и приветствовал гостей словами: «Сонин юу банау?» – «Какие новости?».
– Спокойно ли провели весну? – по степной традиции отозвался нукер. Тот самый, в сияющих на солнце доспехах. Молодой, наверное, ровесник Баурджина – а тому недавно исполнился двадцать один год – с круглым каким-то задорно-мальчишеским лицом и небольшими холеными усиками. – Все ли поголовье на месте?
Поблагодарив, Баурджин и Джэгэль-Эхэ еще раз поклонились гостям, жестом указав на просторную белую, с синими узорами юрту:
– Что же вы не проходите в гэр?
Эрдэнэт улыбнулся:
– Как можно без хозяев? Мы лучше подождем. Тем более нас уже угостили кумысом. Хороший у тебя кумыс, Баурджин-нойон!
– Рад, что тебе понравилось. Прошу!
По традиции Баурджин с супругой вошли в гэр первыми, а посланник и его свита, неспешно переговариваясь, давали время хозяевам подготовиться к приему гостей. Смеялись. Веселые… Вообще, кочевники всегда имели жизнерадостный вид и при каждом удобном (и неудобном тоже) случае любили пошутить. Хмурый монгол – это нонсенс!
Монголы… Баурджин-Дубов для удобства именовал так всех кочевников, и христиан – найманов, кераитов, уйгуров, и язычников – тайджиутов, меркитов, монголов, татар и всех прочих.
Подготовиться к приему гостей Джэгэль-Эхэ помогали две служанки: молодая девчонка, приходившаяся ей какой-то дальней родственницей, и старая сморщенная бабушка Ичене-Куам, которая знала огромное количество песен и сказаний, по большей части смешных до самого неприличия. Переодевшись в белый дэли, Джэгэль-Эхэ с их помощью быстренько собрала волосы в приличествующую солидной замужней даме прическу – в виде рогов буйвола и, схватив с низенького столика большую серебряную чашу, быстро наполнила ее чаем, который как раз успела приготовить старая Ичене-Куам. Хороший был чаек: Баурджина, как первый раз попробовал, чуть не вырвало, ну а с течением времени привык, даже нравиться стал. Кроме собственно чайного листа, привезенного чжурчжэньскими торговцами, в состав напитка входило еще и баранье сало, масло, соль, круто заваренный бульон из перемолотых бараньих костей, мука и поджаренное на жаровне пшено, тоже приобретенное у торговцев. Не черный был чай, и даже не зеленый – белый, как кумыс или арька. Белый цвет – самый хороший, цвет уважения и добра.
Бросив взгляд на жену, Баурджин едва удержался от смеха – больно уж необычно выглядела ее прическа, даже устрашающе как-то.
– Хадак! Хадак! – шепотом напомнил он.
– Ах, да, – поставив на столик уже взятую было в руки чашу, Джэгэль-Эхэ обернулась, и старая Ичене-Куам протянула ей голубое шелковое полотенце с вышитыми желтым шелком уйгурскими буквицами – пожеланием. Таких хадаков в каждом уважающем себя гэре имелось по восемь видов – все с разными пожеланиями, главное было – не перепутать. Баурджин скосил глаза, вчитался – не зря Гамильдэ-Ичен выучил его уйгурскому письму в прошлую зиму. «Пусть будет мир в вашем гэре»… Хм… Вряд ли это пожелание подойдет воинам.
– Другой, другой, Ичене-Куам! – Нойон нетерпеливо махнул рукой.
Старушка проворно подала ему пару хадаков:
– Выбирай сам, гуай!
– «Пусть будут быстры ваши кони». Вот, это то, что надо! Ну вроде все. Ичене-Куам, зови гостей!
Гости вошли по очереди, старательно не наступая на порог, что означало бы невежливость и дикость.
– Та амар сайн байна уу? Все ли благополучно?
– Слава Христородице и великому Тэнгри!
Хозяйка гэра с поклоном протянула чашу главному гостю – Эрдэнэту. Приняв подношение обеими руками – жест, заменяющий «спасибо» и «пожалуйста», – гость, удерживая чашу, правой рукой перекинул край хадака с надписью в сторону хозяев, выражая им те же пожелания, после чего, опустив в пиалу палец, побрызгал по всем сторонам света:
– Приношу эти первые капли вечно синему небу, родной земле и немеркнущем очагу вашей семьи!
Отпив, передал чашу воинам, те, каждый по очереди, проделали те же процедуры, после чего, приняв приглашение хозяев, уселись на мягких расстеленных кошмах в западной – почетной части гэра.
Служанки подали аппетитное разваренное баранье мясо – успели уже приготовить, да, собственно, варить-то недолго, без соли и на большом огне. Лучше куски – лопатки и крестец – Баурджин лично протянул главному гостю. Тот поблагодарил (принял мясо двумя руками) и, отрезая ножом, поделился частью почетных кусков с остальными. Минут пять все сосредоточенно жевали, время от времени обмениваясь краткими репликами. Наконец, прожевав, молодой хозяин кивнул служанкам, и те принесли пузатую баклажку арьки. Сноровисто разлив напиток по пиалам, Баурджин с удовольствием отметил, как сразу повеселели гости. Кочевники любили выпить… Нет, не так! Кочевники очень любили выпить – так будет вернее! Даже хвастались друг перед другом – кто больше, да кто пьянее, соревновались – кто кого перепьет. Ну, прямо совсем, как русские люди! Может, у русских-то от монголов такая привычка пошла?
Под арьку беседа потекла куда веселее: гости улыбались, шутили, Эрдэнэт даже пересел поближе к Баурджину и то и дело похлопывал того по плечу:
– Хороший ты человек. Баурджин-нойон, недаром великий Боорчу о тебе так хорошо отзывается!
Баурджин ухмыльнулся – еще бы Боорчу как-то по-другому отзывался! Сколько с ним выпито – цистерна! И даже, пожалуй, не одна. А, между прочим, Боорчу был доверенным лицом и побратимом-андой самого Темучина, одним из лучших его полководцев. Пить – пил, но дело свое знал туго!
– Как поживает Боорчу-гуай?
– Замечательно живет, – широко улыбнулся посланник. – Только жалуется – мол, Баурджин-нойон что-то давненько не приезжал, совсем дорогу забыл!
Ага, давненько, как же! И двух недель не прошло… Столько тогда выпили – Баурджин (уж на что закаленный в Советской Армии) неведомо как и домой-то потом приехал. Хорошо – лошади дорогу знали.
– Зайду, – молодой нойон кивнул, – обязательно зайду к уважаемому Боорчу. Вот сразу, как только приеду… Мне ведь к великому хану ехать надобно, да?
– Ах, да, – Эрдэнэт наконец вспомнил, зачем, собственно говоря, явился. Пожевал губами и, откашлявшись, объявил со всей возможной важностью. – Великий хан Темучин, прозванный Чингисханом, желает немедленно видеть тебя, Баурджин-нойон, по очень важному делу! – Хочет видеть, вот как? – делано удивился хозяин гэра. А то не догадывался, зачем явился посланец. Усмехнулся:
– Хочет видеть – приеду. Сейчас и отправимся, вот только арьку допьем. Эй, Ичене-Куам, тащи еще баклажку!
– А может, лучше с собой взять? – несмело предложил Эрдэнэт, вызвав явное неудовольствие сопровождавших его воинов.
– И с собой возьмем тоже! – Баурджин успокоил не столько посланца, сколько его свиту. – Веселей ехать будет – путь-то не очень близкий.
Воины обрадованно переглянулись.
– Могу я взять с собой кого-нибудь из своих верных людей? – тут же осведомился молодой нойон.
