Глава 5
Он снова впал в забытье. Камилла поставила на стол опустевшую чашку и вернулась к кровати. Присев на край, она взяла правую руку Теодора, откинула слипшиеся волосы с его лба. От мужчины шел жар, словно от печки, но он трясся, хотя в комнате было очень тепло. Горит, как в огне. Каждый раз, возвращаясь к его кровати, она опасалась обнаружить на ней кучку пепла.
Камилле отчаянно хотелось набить трубку, но здесь это было неуместно, а уходить она не желала – ей казалось, что стоит выйти и закрыть дверь, как с Теодором что-то случится. Иллюзия, всего лишь иллюзия, которой она зачем-то поддалась, иллюзия того, что она нужна страдающему мужчине. Нужно оставить здесь кого-нибудь из слуг, а самой уйти – так она говорила себе два часа назад, но потом перестала. Лишь приказала принести сюда чай и бисквиты. Они остались нетронутыми, и чай давно остыл.
Камилле казалось, что ночь никогда не кончится. Анри она отправила спать – он ничем не мог помочь, а в том, что Вильморен помолится за раненого, Камилла не сомневалась. Время тянулось медленно, и ей ничего не оставалось, как разглядывать нежданного гостя.
Она никогда особо не любила блондинов – а он блондин, причем нордический, очень светлый. И глаза у него прозрачные и холодные, как февральский лед. Сейчас они были закрыты, но в момент просветления, когда Теодор осмысленно заговорил с нею, Камилла их хорошо разглядела. Голос у него оказался глуховатый – скорее всего, вследствие солдатской привычки сдерживаться. Черты лица немного асимметричные, но есть в них завораживающая красота. Шрам на щеке, почти незаметный уже... Госпожа де Ларди находилась в комнате постоянно и помогала раздевать Теодора – потому и увидела, что его тело буквально покрыто шрамами, как старыми, так и едва зажившими. И его правая рука... Камилла осторожно коснулась изувеченной конечности Виллеру, шевалье скрипнул зубами, и она поспешно отдернула пальцы. Не хватало еще ему лишнюю боль причинить.
Теодор что-то забормотал, и вновь на латыни. Она погладила его по голове, успокаивая. Волосы у него были жесткие, кое-где уже проглядывала седина, хотя и трудноразличимая в светлых льняных прядях. Кто он? И почему на него напали? На дороге нашли шесть трупов – слуга, посланный к муниципальным гвардейцам, уже вернулся и подтвердил сказанное Теодором. Солидно подготовленное нападение, неслучайное. В том, что это нападение, госпожа де Ларди не сомневалась: о разбойниках здесь слыхом не слыхивали, окрестности замка Жируар славились спокойствием. Грабить тут было особо некого, замок стоял в стороне от оживленных дорог. Камилла прикоснулась к щеке раненого. Лихорадка, надо пойти приготовить лекарство. Она прихватила покрывало с кресла и вышла.
Очаг на кухне давно прогорел, Камилла поплотней закуталась в плед. Если закрыть глаза, то можно представить, что за окнами уже лето... Она мерзла зимой, не спасали ни меховые накидки, ни куча покрывал, ни жарко натопленные камины. Возможно, помогли бы теплые мужские объятия, но у госпожи де Ларди давным-давно не было любовника. После смерти Франсуа большинство знакомых мужчин казались ей... ненужными. Из оставшихся половина была ей не по вкусу, а кое-кому не по вкусу она сама. Ну и, наконец, несколько возможных кандидатов женаты, а Камилла далека от того, чтобы заводить интрижку с семейным мужчиной. Слишком хорошо она знает, к чему приводят подобные отношения. Насмотрелась...
Она разожгла огонь, вскипятила воду, бросила в котелок пучок мяты, немного шиповника и листьев малины. Налила себе вина и опустилась на стул, ожидая, пока отвар настоится и можно будет его процедить.
Она поправила плед и глотнула из бокала. Пора возвращаться в комнату к шевалье. Сейчас придет Жерар, которого она заставила остаться в замке, и снова пустит раненому кровь. Отвратительное зрелище, но делать нечего – это единственный способ уменьшить лихорадку, как утверждает лекарь. А Камилла платит ему достаточно, чтобы доверять.
Ад существует, Виллеру знал точно.
В свой маленький личный ад Теодор спускался не впервые: он шел по ледяной лестнице, а она не заканчивалась. Просто не заканчивалась, и всё. Освещенная лишь мертвенным мерцанием голубого льда, она вела все вниз и вниз. По ней можно бежать и катиться кубарем; можно ползти, пока ладони не почернеют от холода. Самый громкий крик звучал там комариным писком. Лестница была проста и оттого до ужаса реальна. Она никуда не вела. Иногда Теодор останавливался и бился, бился об лед, пытаясь расколоть его, но ничего не получалось.
Потом появлялся какой-нибудь свет, и лестница таяла.
На сей раз этим светом оказался огонек свечи, стоявшей у изголовья кровати. Теодор моргнул – даже это далось ему с трудом. Ему казалось, что сердце стучится о ребра не чаще, чем раз в полчаса.
Тело еще хранило холод ледяной лестницы, холод царства неподвижности и смерти, но левой руке было отчего-то очень тепло. Теодор скосил глаза и увидел каштановые пряди, выбившиеся из когда-то безупречной прически. Камилла спала, положив голову на его руку, под глазами у нее залегли тени.
Теодор некоторое время смотрел на спящую женщину, опасаясь ее разбудить. Сон смягчил ее черты, и лицо, ранее решительное, сейчас было невинно-беспомощным, как у ребенка. Брови ее подрагивали – наверное, снилось что-то плохое.
«Я совсем не знаю этого медного ангела, так откуда мне известно, какие она видит сны?..»
Словно почувствовав его взгляд, Камилла пробудилась; лицо дрогнуло и застыло в привычной маске самоуверенной решительности прежде, чем открылись глаза.
– О, шевалье, – она подняла голову, – как приятно наконец видеть ваш осмысленный взгляд. Глаза без разума – страшное зрелище, теперь-то я знаю.
«Да?»
– Да. И я хочу, чтобы вы помогли мне, шевалье. Будьте любезны, пейте то, что я пытаюсь в вас влить. Мне надоело наблюдать, как из вас сцеживают кровь. Будь я старым вурдалаком, хлопала бы в ладоши от радости, но я не вурдалак, мне вас очень жалко.
Пыталась она его рассмешить или нет, но Теодор улыбнулся. Только один вопрос всё еще занимал его: почему хозяйка дома сидит здесь, все в том же, теперь уже измятом платье из винного цвета бархата?
– Перестаньте пытаться говорить, я хорошо читаю по глазам. Вы хотите спросить, что я тут делаю. Отвечаю: я тут сплю, – от сдерживаемого смеха у нее на щеках появились ямочки. – Я в своем доме хозяйка, могу спать где угодно, и я выбрала кресло рядом с вашей кроватью. Вдруг вы проснетесь, и вам понадобится кто-то, кто умеет читать по глазам?.. Теодор молчал. Камилла пригладила волосы. – Я слишком много говорю. Надо обратить это на пользу. Закрывайте глаза, шевалье, и постарайтесь снова заснуть, а я использую свое красноречие: расскажу вам сказку. Мне ее в детстве няня рассказывала. Так вот, давным-давно в далеком королевстве жила прекрасная принцесса, но не было у нее настоящей любви. А по соседству жил один дракон...
На следующий день Виллеру ни разу не пришел в себя. Камилла просидела рядом с ним целые сутки, не смыкая глаз. Она не молилась – это было предоставлено Анри, который, к сожалению, был вынужден покинуть замок, но обещал, что за Теодора помолится вся братия монастыря Во-ле-Серне. Помня, как Анри умел вдохновлять людей своими пламенными речами, Камилла могла быть уверена: за больного замолвят не одно латинское словечко.
