Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Мужичок угрюмо кивнул, никак не прокомментировав характеристику, данную ему товарищем по несчастью. А тот, наконец, добрался и до меня:
– Ну а теперь давай рассказывай о себе!
Я на секунду заколебался – не назваться ли настоящим именем, вроде ж все свои… Но одумался: мало ли, вдруг среди новых товарищей стукачок-с затесался, а то и парочка? Вряд ли лагерное начальство не использует подобных классических методов. Поэтому выдал все ту же легенду, навязанную волею случая. Ребята, услышав, что я с того самого дирижабля, пришли в возбуждение и засыпали меня вопросами. Уже окончательно стемнело, и варвары в соседних ячейках стали недовольно ворчать, когда они наконец угомонились.
– Ну раз ты кочегар, то будешь Кочегаром! – постановил напоследок Везунчик. – У нас принято обращаться по кликухам, так что привыкай!
А утром разверзлись врата ада… Подъем посредством грубых пинков ворвавшихся в барак еще до рассвета надсмотрщиков, пять минут на оправку в выкопанном сразу за бараком неглубоком ровике, выполняющем роль сортира. Потом утренняя поверка на плацу между бараками, сопровождаемая дрожью от угрожающих криков бригадиров и пронизывающей прохлады, подкрадывающейся из предрассветного леса. И тут же очередь на выдачу завтрака, состоявшего из нескольких глотков теплой воды с мерзким привкусом, называемой чаем, и маленького черствого сухарика. «Чай», как и похлебку за обедом, наливали в выданную мне накануне прямоугольную металлическую флягу с откидывающейся крышкой, которую, как и деревянную ложку, каждый заключенный все время таскал с собой.
На завтрак выделялось десять минут, после чего бригадиры гнали подчиненные им бригады на отведенные для работы участки. У каждой имелась собственная специализация. Часть отряда занималась валкой деревьев. Вернее, окончательным ее этапом, так как попадались стволы диаметром до двенадцати метров, спилить которые вручную, особенно используя выдаваемый хиленький инструмент, заняло бы невообразимую прорву времени. Поэтому основная часть работы выполнялась паровым трактором чудовищного размера. Увидев впервые это воплощение самых смелых фантазий поклонников стим-панка, я замер с разинутым ртом и так и стоял, пока не получил болезненный тычок дубинкой в спину от Мерзавра. Махина опиралась на восемь в чем-то даже изящных, похожих на велосипедные, но со спицами толщиной в руку колес высотой в два моих роста. У каждого имелся отдельный привод от массивного парового котла паровозного типа. Без сомнений, с паровоза его и позаимствовали, вместе с традиционным орлом, держащим в руках нацистскую свастику, выбитым на лобовой крышке котла. В высокой, усеянной заклепками закрытой кабине, возвышавшейся над котлом, располагались немцы-машинисты, а в задней пристройке – гномы-кочегары. Перемещалось это чудище, усиленно пыхтя густым дымом, со скоростью бредущего домой после знатной попойки пьяницы, однако и ехать ему надо было всего-то несколько десятков метров до следующего дерева. Зато, утвердившись на месте, оно перенаправляло через специальный привод всю мощь своего парового двигателя на установленную в передней части гигантскую пилу. Прорезая за полтора-два часа работы с многочисленными перерывами на охлаждение и заточку режущей кромки инструмента три четверти диаметра ствола, оно покидало недобитую жертву и направлялось к следующей. А окончательно валила дерево специальная бригада, подпиливая оставшуюся часть вручную. Частенько, по свидетельству старожилов Расчистки, падение сто-стопятидесятиметровых лесных гигантов сопровождалось жертвами среди лагерников. Еще бы!
Наша же бригада специализировалась на последующей очистке стволов от веток, лиан и прочих излишеств. Естественно, вручную, с помощью ножовок и топориков, а также веревок, чтобы вскарабкиваться на внушительные стволы. Каждая группа из четырех-шести человек получала свой участок. А бригадир Мерзавр сновал между группами, подгоняя отстающих от запланированных темпов посредством стимуляции нервных узлов организма шипастой дубинкой. Иногда он проводил данную процедуру и над нормально работающими в профилактических целях.
Почему заключенные терпели такое отношение к себе со стороны бригадиров? Ведь те тоже являлись в какой-то степени невольниками. Есть же предел всему! В таких условиях даже смерть не должна слишком пугать!
Однако увиденная вскоре наглядная демонстрация расставила все по местам. На соседнем участке один из варваров, тоже, видимо, новичок, в подобной ситуации не сдержался и попытался ударить бригадира в ответ. Его тут же скрутили подбежавшие гномы, но, к моему удивлению, почти не били, а поволокли в сторону бараков. А потом мы пошли получать обед. Перед его выдачей нас собрали на плацу. На середину вывели брыкающегося нарушителя порядка. На шее у того красовалась табличка с надписью: «Он напал на бригадира!»
Голого уже варвара повалили на землю. Несколько гномов растянули его конечности в стороны, а остальные принялись неторопливо крушить дубинами суставы несчастного. Раздался крик такой силы, что перекрыл собой даже сытое пыхтение трудившегося неподалеку парового трактора. Закончив с суставами, надсмотрщики перешли к половым органам и ребрам. Они не спешили, часто делая перерывы, во время которых наказуемого поливали холодной водой, чтобы не терял сознание. Присутствовавшие чуть в отдалении немецкие офицеры из числа лагерного начальства делали вид, что не замечают ужасной казни. Немцы вообще не сильно вмешивались во внутрилагерные дела, доверив поддержание порядка гномам-надсмотрщикам и ограничиваясь в основном постановкой задач и внешней охраной: на окружавших лагерь вышках торчали бойцы Караульных войск, вооруженные карабинами.
Нас уже отпустили обедать, а с плаца все еще доносились ничуть не ослабевающие крики, превратившиеся в совершенно безумный визг. Ну а на вечерней поверке уже можно было полюбоваться на насаженную на частокол размозженную дубинами голову преступника, украшенную все той же табличкой. Да, зрелище данной процедуры напрочь отбивало желание набить морду бригадиру!
Я потихоньку втягивался в жизнь заключенного, тем более что соответствующий опыт, хотя, конечно, не настолько жуткий, имелся. Сначала еще было физически трудно – последствия ранения сказывались, но мои новые друзья старались по возможности облегчить мне жизнь. А вскоре я окреп и стал задумываться о своих дальнейших действиях. Неужели я окончу свои дни рабом в нацистском лагере, не попытавшись бежать? Но как? Я же толком пока ничего не знаю о том, что находится за забором. Да и по эту его сторону, в общем, тоже. Спешить тут не надо, тем более что с пойманными беглецами, по рассказам товарищей, расправлялись тем же способом, что и с давешним варваром.
Однако спешить пришлось. Все началось с того самого обеда…
Глава 3
Итак, этот обед мало чем отличался от привычных ежедневных трапез. Хотя, конечно, все же отличался. Но основное различие, запланированное заранее, должно проявиться в конце обеда. А пока мы дружно работали челюстями. Я, еще не свыкшийся до конца с мерзопакостным вкусом похлебки, вылакал свою флягу до ее поцарапанного ложками предыдущих владельцев днища быстрее всех, чтобы поскорее избавиться от необходимости дегустировать эту гадость. И теперь, наслаждаясь в некоторой степени мимолетным, увы, чувством сытости, ненадолго посещавшим каждого каторжника после употребления жирной похлебки, рассматривал более размеренно принимавших пищу товарищей, которых уже неплохо изучил за последние три недели.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
