Мэри смежила веки. Она вспомнила, каким жарким и влажным выдался день и она думала, что умрет от жажды, как вдруг откуда ни возьмись появился Перси и протянул ей стакан фруктовой воды с мороженым из аптеки по другую сторону улицы.
Перси...
Ее сердце учащенно забилось, совсем как тогда, когда он стоял рядом с ней, высокий, светловолосый и настолько красивый в свои девятнадцать лет, что на него больно было смотреть. Давным-давно Мэри считала его невероятно галантным, он был героем ее тайных грез, но когда она превратилась в «молодую леди», его отношение к ней изменилось. Такое впечатление, что Перси вдруг обнаружил какую-то, известную только ему, причину для изумления. Мэри подолгу стояла перед зеркалом, ломая голову над его новой манерой поведения, уязвленная насмешкой, которую читала в его глазах. Она была достаточно красивой, хотя в ней начисто отсутствовало розовощекое изящество дрезденских фарфоровых кукол. Мэри была слишком высокой для девушки, с чересчур длинными руками и ногами. Оливкового цвета кожа служила вечным предметом для споров с матерью, которая не выпускала дочь из дому без перчаток и шляпки. Но хуже всего было то, что, пока остальные с любовью называли ее крошкой Мэри, Перси величал ее не иначе как Цыганочка, что она воспринимала как оскорбление, учитывая фамильный цвет кожи Толиверов.
Тем не менее она знала, что ее черные как смоль волосы, зеленые глаза и овальное лицо с резкими чертами производят неотразимое впечатление. У нее были изысканные манеры, и она очень хорошо училась в школе. Так что насмехаться было как будто не над чем.
И тогда, поскольку она была не в силах определить причину для презрения, которым стал с недавних пор обдавать ее Перси, между ними установилось нечто вроде неприязни, по крайней мере с ее стороны. А Перси, похоже, не подозревал о ее отвращении так же, как раньше не догадывался о ее восхищении.
В тот день Мэри насмешливо смотрела на стакан фруктовой газировки, хотя и умирала от жажды. Мороженое было шоколадным, ее любимым. Все утро ей удавалось сохранять невозмутимость: она делала вид, что не замечает ни жары, ни липкой влажности, и даже держала руки на подобающем расстоянии от тела, чтобы воздух мог забираться к ней в рукава. Но теперь усмешка Перси и принесенная им содовая означали, что он разглядел ее мучения и догадался, что под белым платьем она буквально плавилась от жары.
— Вот, — сказал он. — Держи. Ты выглядишь так, будто вот-вот растаешь.
Мэри сочла его слова умышленным оскорблением. Леди семейства Толиверов не могли выглядеть так, будто готовы растаять. Презрительно задрав подбородок, она поднялась со скамьи и высокомерно заявила:
— Очень жаль, что ты - недостаточно джентльмен, чтобы не заметить этого.
Перси рассмеялся.
— Джентльмен, черт побери? Я - твой друг. Пей. И можешь не благодарить меня.
— Вот в этомты совершенно прав, Перси Уорик, — ответила Мэри и отступила на шаг от предлагаемого ей стакана. — Однако я была бы тебе признательна, если бы ты предложил воду тому, кто в ней нуждается.
И Мэри величаво направилась к отцу, который как раз закончил выступление, но, поднявшись по ступеням, обернулась.
Перси смотрел ей вслед. На его губах по-прежнему играла улыбка, а в руке запотевал стакан с содовой. И Мэри вдруг охватило доселе незнакомое ее четырнадцатилетнему телу чувство, которое лишь усилилось после того, как их взгляды встретились и они с каким-то непривычным узнаванием смотрели друг на друга из сверкающей дали. Возглас возмущения и протеста замер у нее на губах, но Перси все равно каким-то образом услышал его. Он улыбнулся еще шире и приподнял стакан, а потом сделал глоток, и Мэри ощутила во рту вкус холодного шоколада.
Она и сейчас ощущала эту прохладную сладость.
— Перси... — прошептала она.
— Мэри?
Она повернулась на звук знакомого голоса, живая и взволнованная, как четырнадцатилетняя девчонка, смущенная происходящим. Когда это Перси успел подкрасться к ней со спины? Она ведь только что видела его стоящим под вязом во дворе здания суда.
— Перси, любовь моя... — удивленно начала она, и лишь тросточка и сумочка помешали ей протянуть руки ему навстречу. — Зачем ты выпил всюсодовую? Ты же знаешь, в тот день я так хотела ее, ничуть не меньше тебя, просто тогда я не понимала этого. Я была слишком молода и глупа, и во мне было чересчур много от Толиверов. Ах, если бы я оказалась чуточку умнее...
Грезы рассыпались в прах.
— Мисс Мэри... Это Матт.
Глава 4
— Матт? — повторила Мэри, растерянно глядя в озабоченное лицо внука Перси.
— Да, мэм, — ответил Матт.
О Боже, подумала Мэри, приходя в себя. Она чувствовала себя старой кошкой, выбравшейся из мешка. И как теперь прикажете выпутываться? Но она отнюдь не желала расставаться с воспоминаниями о том дне, когда чувства были еще живы в ней. Как славно вновь ощутить себя молодой, хотя бы на несколько минут вновь увидеть юного Перси...
У старости тоже есть приятные стороны.
Мэри улыбнулась Матту.
— Привет, дорогой. Ты что же, решил, будто я разговариваю сама с собой?
— По-моему, лучшего собеседника, чем вы, мисс Мэри, не найти, — ответил Матт, и в его глазах, таких же ярко-синих, как у деда, зажглись любопытство и удивление. — Я очень рад вас видеть. Знаете, за последний месяц мы по вас очень соскучились, особенно дед. Вы куда-то идете? Позвольте, я провожу вас.
— Собственно говоря, я только что вернулась, — призналась Мэри, загадочно улыбаясь. — Из прошлого, — добавила она, видя, как Матт вопросительно приподнял брови. Мэри ласково посмотрела на него. — Ты прожил слишком мало, чтобы обзавестись прошлым, но когда-нибудь оно у тебя непременно будет.
— Мне скоро тридцать пять, если уж на то пошло, — улыбнулся Матт. — Итак, куда вы направляетесь?
— Пожалуй, уже никуда.
Мэри вдруг поняла, что очень устала. Она заметила, что чувство голода выгнало из кафе Генри и он стоит на тротуаре и смотрит на нее. Она кивнула на лимузин, и шофер быстро зашагал в сторону офиса Амоса.
— Генри отправился за автомобилем, — сказала Мэри. — Проводи меня до угла, хорошо? Давненько мы с тобой не разговаривали. — Она переложила трость в другую руку и взяла Матта под локоть. — Когда ты женишься, Матт? Ни за что не поверю, что ты обделен женским вниманием.
— Вы удивитесь, когда узнаете, что выбор у меня и в самом деле богатый, а вот выбирать не из кого. Как, кстати, поживает ваша внучатая племянница? Она не собирается навестить нас в ближайшие дни? Я не видел ее с тех пор, как умер мистер Олли. В то время ей было лег шестнадцать или семнадцать, если не ошибаюсь, но уже тогда она была настоящей красавицей.
— Семнадцать, — пробормотала Мэри, чувствуя, как у нее перехватило дыхание.
Ей придется держать ответ еще и за то, что она старалась разлучить Матта и Рэйчел.
