Христос прислушивался к каждому слову брата, внимательно наблюдая за собравшимися, — и ничуть не удивился, когда все в синагоге исполнились ярости. Немудрено, что такие речи вызвали всеобщее негодование; он бы, конечно, предостерег Иисуса, но до него было не дозваться.
— Что этот человек о себе возомнил? — вскричал один.
— Да как он смеет приходить сюда и так с нами разговаривать! — воскликнул второй.
— Возмутительно! — крикнул третий. — Еще не хватало — слушать того, кто порочит собственный народ, и где? — в синагоге!
Не успел Иисус и слова молвить в ответ, как его схватили. И поволокли на вершину холма над городом и сбросили бы вниз, однако, во всеобщем смятении и суматохе — а надо сказать, что несколько друзей и учеников Иисусовых там тоже были и дали горожанам отпор, — Иисусу удалось скрыться, не понеся урона.
Но Христос видел все от начала до конца и поразмыслил над увиденным. Куда бы Иисус ни направился, ему неизменно сопутствовали волнения, смута — и опасность. Очень скоро им неизбежно заинтересуются власти.
Незнакомец
Примерно тогда же к Христу явился некто и говорил с ним с глазу на глаз.
— Ты мне интересен. Твой брат привлекает к себе всеобщее внимание, однако сдается мне, я должен говорить с тобою, а не с ним.
— Кто ты? — спросил Христос. — И откуда ты про меня знаешь? Я-то, в отличие от Иисуса, никогда не держал речей на людях.
— Я слыхал историю твоего рождения. Пастухам было видение, которое и привело их к тебе, а маги с Востока принесли тебе дары. Разве не так?
— Ну да, все так, — согласился Христос.
— А вчера я говорил с твоей матерью, и она рассказала мне, что случилось, когда Иоанн крестил Иисуса. Ты слышал глас из-за облака.
— Матушке не следовало об этом упоминать, — скромно заметил Христос.
— А несколько лет назад ты поставил в тупик священников в иерусалимском храме, когда твой брат угодил в неприятности. Такие вещи не забываются.
— Но… кто ты? И чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты непременно получил причитающуюся тебе награду. Хочу, чтобы мир знал твое имя, равно как и имя Иисуса. Более того, я хочу, чтобы твое имя воссияло еще большей славою. Он — человек, и только, а ты — слово Божие.
— Я не знаю этого выражения — «слово Божие». Что это такое? И все-таки — кто ты, господин?
— Есть время — и то, что за пределами времени. Есть тьма, и есть свет. Есть мир, и плоть, и Бог. Между ними — пропасть, глубину которой человеку измерить не дано, как не дано и преодолеть эту бездну. Но слово Божие может быть передано Господом миру и плоти, от света — к тьме, от вневременного — во время. А теперь мне пора; ты же наблюдай и жди. Я еще вернусь.
И незнакомец ушел. Христос так и не узнал его имени, но гость явил такую осведомленность и говорил так четко и ясно, что Христос и без расспросов понял: это влиятельный учитель, наверняка священник, возможно, из самого Иерусалима. В конце концов, он же упомянул о происшествии в храме, а откуда бы иначе ему о том знать?
Иисус и вино
После того как Иисуса вышвырнули из Назаретской синагоги, за ним, куда бы он ни пошел, следовали толпы. Иные говорили, что, судя по речам его, он сошел с ума. Семья попыталась поговорить с ним и урезонить: все беспокоились, как бы он чего не натворил.
Но до семьи ему дела не было. Однажды, на свадьбе в деревне Кана, мать пожаловалась ему:
— Иисус, у них вино закончилось.
— А что мне и тебе? — отвечал Иисус. — Или ты, как брат мой, хочешь, чтобы я совершил чудо?
Мария не знала, что на это ответить, и потому просто приказала служителям:
— Что он скажет вам, то и сделайте.
Иисус отвел распорядителя в сторону и поговорил с ним, и вскорости служители нашли еще вина. Иные говорили, будто Иисус создал его из воды с помощью магии, а другие — что распорядитель припрятал вино, надеясь продать его, но Иисус пристыдил мошенника и призвал к порядку. А третьи запомнили лишь, как грубо Иисус разговаривал с матерью.
В другой раз, когда Иисус беседовал с народом, пришел некто и сказал ему:
— Твоя мать и твои братья и сестры снаружи, они спрашивают тебя.
— Моя мать и мои братья и сестры здесь, предо мною, — отвечал Иисус. — Нет у меня иной семьи, кроме тех, кто будет исполнять волю Божию, а кто исполняет волю Божию, тот мне мать, и брат, и сестра.
Родным Иисуса передали эти слова, и семья не на шутку встревожилась. Разумеется, тем самым скандальные слухи вокруг его имени только умножились; люди получили новую пищу для сплетен.
Иисус знал, что говорят о нем люди, и пытался положить конец пересудам. Как-то раз пришел к нему втайне некий человек, весь в чирьях и гноящихся язвах, и сказал:
— Господи! Если хочешь, можешь меня очистить.
Традиционный ритуал очищения прокаженного (так в народе называли страдающих кожными болезнями) был долог и стоил недешево. Возможно, этот человек просто пытался сэкономить. Но Иисус видел: тот смотрит на него с верой в глазах, — и обнял его, и поцеловал. И сей же миг больному стало лучше.
Христос стоял неподалеку: только он один и наблюдал за происходящим. Поступок Иисуса изумил его до глубины души.
— А теперь пойди, покажись священнику, как повелел Моисей, — сказал Иисус прокаженному, — и возьми свидетельство об очищении. Но никому другому ничего не говори, слышишь?
Однако ж человек не послушался и принялся рассказывать о своем исцелении каждому встречному. Разумеется, тем самым Иисус прославился еще больше, и куда бы он ни направился, люди стекались к нему слушать и врачеваться у него от болезней.
Иисус приводит в смущение книжников
Местные фарисеи и законоучители, книжники, встревоженные славой Иисуса, решили, что необходимо принять меры. Поэтому они стали всякий раз приходить на его проповеди. Однажды в доме, где Иисус говорил, собралась целая толпа, и какие-то люди, принесшие на постели своего друга-паралитика в надежде, что Иисус исцелит его, обнаружили, что не могут войти через дверь; так что они подняли недужного на крышу, соскребли штукатурку, вынули балки и спустили его с постелью вниз перед Иисусом.
Иисус видел, что недужный и друзья его пришли с искренней верой и надеждою, а взволнованная толпа замерла в ожидании.
Зная, каково будет впечатление, он сказал паралитику:
— Друг, прощаются тебе грехи твои.
Книжники — по большей части деревенские законоучители, люди не слишком образованные и сведущие — начали рассуждать, говоря:
— Это богохульство! Кто может прощать грехи, кроме одного только Бога? Этот человек напрашивается на неприятности!
