– Может, сначала стоит с кем-то посоветоваться? – спросил я.
– Исключено. Только так и не иначе. Подпиши и верни себе остаток жизни. Сейчас выдам аванс. Нарушишь условия, и в ту же секунду окажешься снова в Гвинете. До конца жизни будешь глядеть на стену. Согласен?
Он сунул руку в карман и вытащил толстую пачку бывших в употреблении купюр. Швырнул деньги на стол. Пачка выглядела внушительно.
– Здесь двадцать тысяч. Остальное переведем на счет, как только ты его откроешь. Если будешь упертым дураком, останешься в одиночке до конца жизни. Без условного освобождения. Это твой выбор. А если вздумаешь вызвать юриста и начнешь вникать в это дело, то позволь мне тебя просветить. Эти бумаги… – Стэплтон помахал ими перед моим лицом. – …не существуют. Они пришли из частного сейфа и уйдут обратно, как только ты подпишешь. Или будут уничтожены, если не согласишься. Все это происходит вне юрисдикции суда, Бирс. Заруби это себе на носу. Если вздумаешь возражать, то разговоры затянутся на годы; и в конце концов ты проиграешь. Подумай об этом. У нас найдется немало возможностей использовать признание Солеры. Скажем, что он назвал тебя своим сообщником. Вспомни ногти Мириам. Я-то не забыл.
Я покачал головой.
– Похоже, я тебя ничему не научил? Ты имеешь дело с законом. Нельзя заключать такие сделки, Стэп. Так не полагается.
Он вздохнул.
– Сколько можно тебе говорить? Сейчас другие времена. С ними лучше не спорить. Это неконструктивно. И еще… – Он погрозил мне пальцем. – Мы с тобой больше не знакомы. Если встретимся на улице, не обращай на меня внимания. Я уж точно тебя не замечу. Если столкнемся по служебной необходимости – хотя для твоей же пользы этого не должно случиться, – то я – агент Стэплтон. Пользуюсь авторитетом.
Я улыбнулся.
– Агент? Прими мои поздравления. Думаю, ты рад, что я не стал предавать огласке то дело со взяткой. Ты остался в полиции и сделал карьеру.
Он рассмеялся. В утомленных глазах на мгновение вспыхнул огонек.
– Господи, Бирс!
Он понизил голос до шепота. Нервно оглядел комнату.
– Сейчас я мог бы стать комиссаром. Сейчас другие времена. Запомни.
И этот человек когда-то был моим другом. Неужели, все прошло?
– Ты всерьез веришь, что это я их убил?
Улыбка мигом слетела.
– А ты можешь уверенно сказать, что не делал этого?
В этом и была проблема. Я сказал им правду. Что еще мог я сказать? Они нашли меня без сознания, а мою жену и сына – наверху, забитыми до смерти. Все физические свидетельства указывали на то, что Мириам боролась, прежде чем умереть. На кувалде, которой были совершены убийства, остались моя кровь и отпечатки пальцев. А я не помнил ничего, ни единого момента событий, приведших к убийствам. Фактов убийства я не отрицал, потому что не мог. Все, на что я мог полагаться, это – собственные чувства, которые говорили мне абсолютно точно, что я не мог совершить убийство, в котором меня обвинили. Это был единственный честный ответ, но принять его суд не мог.
Прошлое не переписать, надежда одна – понять его.
Итак, я взял ручку и трижды расписался, пообещав с настоящего момента помалкивать, не давать интервью журналистам, не нарушать закон и быть порядочным гражданином. На мой взгляд, я всегда таким и был. Четыреста шестьдесят тысяч долларов – это больше, чем я имел за всю свою жизнь. Теперь надо решить, что делать дальше.
Мое имя странно выглядело на бумаге. Давно я ничего не писал.
– Я договорюсь о транспорте, – сказал Стэплтон. – Куда хочешь поехать?
– Домой.
Наступила короткая пауза.
– Ты имеешь в виду Оул-Крик?
– Я имею в виду Оул-Крик. Другого дома у меня нет.
Я не позволил им продать его, даже когда мой адвокат, красавица Сюзанна Аурелио, очень меня упрашивала. Заставить меня не удалось. По странной иронии судьбы, страховщики автоматически оплатили ипотеку до того, как я попал в тюрьму. Сюзанна думала, что они потребуют с меня деньги, поскольку я осужден. По какой-то причине они этого не сделали. Это был еще один вопрос, над которым я раздумывал. Но недолго. Об этом позаботились бесконечные дни в Гвинете. Оул-Крик стал на сто процентов моим за два месяца до того, как мне вынесли смертный приговор, обвинив в убийстве Мириам и Рики. Официально все это время дом оставался в моей собственности, хотя я, как осужденный, не рассчитывал снова его увидеть.
– Этот дом пустовал двадцать три года, Бирс. Я дал тебе денег, так почему бы тебе на несколько дней не найти приличный отель?
– Потому что я хочу домой.
– Ладно, – отрезал он. – Я предполагал, что ты так ответишь. Пусть пока будет так, хотя я серьезно советую тебе подыскать более здоровое место. Это не годится для такого одинокого человека, как ты. Я наведу справки. В наших с тобой интересах держаться подальше от журналистов. Их уже предупредили. Но надо ясно им показать, что информации не будет.
Я задумался. Его слова не казались мне искренними.
– Предупредили? Как можно было об этом предупредить?
– Это делается сплошь и рядом. Сколько раз можно повторять: времена изменились. Запомни. Уж постарайся, тебе же на пользу.
Он встал и взял меня за руку. На долю секунды мне показалось, что я увидел в его глазах сочувствие.
– Улетай отсюда в другой конец страны. Или мира. Туда, где никто ничего о тебе не знает. Пока ты здесь, ты в заключении, а тюрьма не то место, где человеку приятно находиться.
Я кивнул. Я знал, как себя вести, когда чувствовал правоту.
– Подумаю об этом. А что это на тебя нашло?
– Не понял.
– Солера умер два дня назад. Он тебе сознался. Сегодня утром ты видел меня на столе, и я готовился к смерти. – Я указал на документы на столе. – Если бы ты чуть запоздал с ними… Бумаги подоспели вовремя. Что скажешь, агент Стэплтон?
Он взял документы, проверил подписи и положил бумаги в пластиковую папку, которую убрал потом в кейс.
– О! Ты имеешь в виду это? – спросил он, саркастически уставившись на меня. – У меня они были уже вчера. Я просто попросил их отложить на время. Все-таки куда ты поедешь?
Я невольно сжал кулаки. Давно я никому не давал в морду.
Стэплтон взял в тонкие черные пальцы мою правую руку, потянул вниз и слегка улыбнулся.
– Послушай. Однажды ты меня кое-чему научил. Теперь моя очередь. Это важно, мой друг. Подумай об этом. Есть люди, которым очень хочется немного тебя помучить. Они хотят, чтобы ты понял, как устроен мир. В этом случае есть надежда, что в будущем ты поведешь себя, как надо.
Он кивнул на деньги, лежавшие на столе.
– Не знаю, сработает ли это. Часть денег отдам: пусть купят одежду, прежде чем за тобой придет машина. После вернешься к себе.
