Самое страшное — бессильное отчаяние, ведь уже невозможно что-то изменить. И чувство безысходности, потому что нет денег ни на хороших врачей, ни на лекарства. И иссушающая душу ненависть к виновнику маминой тяжелой болезни. И желание поквитаться с обидчиком. И унизительное ощущение собственного бессилия из-за того, что месть пока неосуществима. Весь этот клубок отрицательных эмоций нужно было молча скрывать, чтобы никто ни о чем не догадался. Если бы мама узнала, какие мысли бродят в голове дочери, это бы ее окончательно добило.
В то время Регина ощущала себя старше и мудрее матери, они словно поменялись местами. Мама всю жизнь была идеалисткой, доверчивой, бесхитростной и наивной. А Регина все же не только ее плоть, но и дочь своего отца и потому практична, реалистична, на мир смотрит без розовых очков. “Кто чей ребенок?” — полушутливо-полусерьезно спросила ее однажды подруга. Да, в определенной степени Регина всегда опекала мать. Правда, раньше ее мама была другой — энергичной, деловой, деятельной. Тогда советы дочери касались лишь чисто житейских и женских аспектов. Мама никогда не умела одеваться, не любила тратить на себя деньги, по старой памяти пыталась экономить на мелочах, и Регина ее “перевоспитывала”.
В тот тяжелый период мама совсем сникла и потеряла себя. От прежней энергичной женщины ничего не осталось — постарела, поседела, махнула рукой и на себя, и на собственное здоровье. “Мне незачем жить, — твердила она дочери. — Я для тебя обуза. Ты тратишь на меня свои молодые годы, вместо того, чтобы устроить собственную судьбу. Не стоит, дочуля, я уже не живу, а существую. Скорее бы уж конец этому жалкому прозябанию”.
Регина всерьез опасалась, что мать покончит с собой. Прятала от нее лекарства, сама давала ей таблетки, кормила чуть ли не насильно, даже устроилась работать на полставки, чтобы уже в три часа быть дома. Ночью мама не могла заснуть и дремала всю первую половину дня, а Регина скрепя сердце уходила на работу. Приходя домой, постоянно находилась в комнате матери, боясь оставить ее одну. Читала ей, уговаривала посмотреть вместе фильм, разговаривала с ней, уверяла, что она скоро поправится, и опять в их доме зазвучит смех. Иногда больная верила, и тогда на ее лице появлялась улыбка, но чаще мамины глаза оставались тусклыми и печальными. “Моя жизнь кончена”, - читала Регина в ее грустном взгляде, и сердце разрывалось от любви и жалости. И тем сильнее нарастала злость на того, кто довел ее замечательную маму до такого состояния.
Кирилл ей нравился. У Регины было много поклонников, и он казался не худшим из них. Пусть немного инфантилен, самонадеян, чуточку хвастлив, но в целом характер парня ей импонировал. Возможно, после свадьбы у них сложились бы приемлемые отношения. В паре нередко бывает, что один любит, а другой лишь позволяет себя любить. Неплохая основа для брака — при условии, что любящий не требует от своей половины ответных чувств.
Допустим, они бы все же поженились. Кирилл переехал бы к ним — Регина и мысли не допускала, что оставит беспомощную мать. Здесь два варианта развития событий. При первом ей придется уделять немало времени супругу в ущерб маме. Этот вариант не годится. При втором — она по-прежнему заботится о маме, невольно обделяя мужа. И в конце концов тот заявит: “Ты посвящаешь все свое время матери, но и я имею право на твое внимание!”
Кирилл не опора, ему зарплаты даже на свои нужды не хватает. Да и не любила его Регина так, чтобы потерять голову и забыть о дочернем долге. В противном случае не стала бы просчитывать — смогут ли они прожить на их скудные средства и обеспечить маме надлежащий уход.
Вместо того, чтобы найти способ обеспечить будущую жену, как сделал бы настоящий мужчина, Кирилл встал в позу разобиженного подростка: “Ах, она меня отвергла!”, - и через полгода женился на Лине.
Идея, с которой он носится сейчас: они оба разведутся, а потом поженятся — это очередные инфантильные грезы.
Поможет ли Кирилл в реализации ее плана? Однозначно — нет. Слабоват он для этого. Да и вообще слабак.
Чего Кирилл достиг за эти три года? Да ничего. До сих пор не нашел приличной работы, зарабатывает чуть более ста долларов. Разве это заработок для двадцатишестилетного женатого мужчины?! И еще ноет, жалуясь на ее жестокосердие.
Да, она стала жестокосердной. Жизнь заставила. В ее теперешнем существовании никаких радостей, ею движет лишь одно — желание поквитаться с теми, кто обидел их с мамой. А потом будет видно.
Дверь открыла девушка лет восемнадцати. Небольшая прихожая сразу стала еще меньше, едва туда вошла гостья. Розе пришлось откатить в сторону детскую коляску и вжаться в стенку, чтобы Алла пробралась к вешалке.
- Пойдемте на кухню, — пригласила девушка. — В нашей комнате Сашенька спит, а в другой Динина дочка играет с подружкой.
«Увесистый зад придает устойчивость» — утешилась «иронизмом» крупногабаритная защитница обиженных женщин, с трудом втиснувшись в узкое пространство между столом и холодильником и устроившись на шаткой табуретке.
- Роза, расскажите то, что считаете нужным, а потом я задам вам вопросы.
- Мои родители живут в Ярославле. Брат Дима основал небольшую фирму и стал Яшиным деловым партнером. Два года назад Яша приехал в командировку и остановился у нас. Я тогда еще училась в школе, была очень стеснительной, мальчишки не обращали на меня внимания, а Яша сразу стал ухаживать. На вторую ночь он сильно выпивши пришел ко мне в комнату… А я боялась разбудить родителей… Яша каждую ночь приходил, обещал жениться и увезти меня в Москву, потом уехал. А я узнала, что беременна… — Девушка опустила голову, теребя край клеенчатой скатерти. Не поднимая глаз, она продолжала тихим, невыразительным голосом: — Дима съездил к нему, вернулся очень злой. На следующей неделе взял троих друзей, а потом сказал, что Яша согласен жениться. С самого начала мы очень плохо жили. Яша приходил поздно, почти всегда пьяный, кричал на меня из-за любого пустяка, я все время плакала… Потом не выдержала и позвонила брату. Он приехал, сильно ругался. Я поняла, что еще до нашей свадьбы Яша не выполнил какой-то контракт, а брат обещал простить, если Яша на мне женится. Вроде, как вынудил его… А через месяц Дима разбился на машине…
- Это Яков подстроил аварию? — перебила исповедница.
- Нет, что вы… — испугалась девушка. — В тот день муж был в Москве.
«Надо тут копнуть», — отметила про себя сыщица-любительница.
- А потом меня уже некому было защитить, — продолжала Роза. — Родители пожилые, у нас с Димой восемнадцать лет разницы. Он меня так любил… — Закрыв лицо руками, девушка разрыдалась. Потом вытерла слезы и виновато посмотрела на гостью: — Извините. До сих пор не верю, что брата больше нет. И не могу себе простить, что не приехала на похороны. Муж мне вообще денег не давал, а своих у меня нет. Просить у родителей постеснялась — они уже на пенсии, остались без кормильца. После того, как Дима погиб, родителям сказали, что его фирма разорилась.
«И тут, похоже, Яшка руку приложил, раз намудрил с контрактом», — мысленно анализировала информацию Алла, которую глава «самаритян» Матвей Лопаткин наградил еще одним прозвищем — «ниро вульф[14]в женском обличье».
