– Арчи, ты просверлишь дыру своим негодующим взглядом, – сказал лорд Брюс.
Герцог непонимающе посмотрел на него, нахмурился и снова уставился в какую-то точку на ковре.
– Наверное, она писаная красавица, – заметил лорд Брюс. – Но ведь не красивее Бриджит? И вряд ли сможет с ней соперничать в искусстве любви. Это просто невозможно, не так ли, Арчи?
– Запомни, Брюс, мы говорим о леди, – с аристократическим высокомерием оборвал его герцог, играя ручкой монокля. – О жене лорда.
Лорд Брюс, ничуть не смущенный упреком, засмеялся.
– Все ясно – она красавица! – воскликнул он. – Я должен посмотреть на нее, Арчи, пусть даже для этого мне придется второй раз за вечер вступить в логово львиц. Последний перед ужином вальс. А за ним и ужин. Бедняга лорд Уингем! Кто-то должен его предупредить. А что, если он свирепый великан и не питает ни малейшего почтения к герцогскому титулу? Остановись, Арчи! Не ищешь ли ты своей погибели?
– Я вовсе не собираюсь похищать его жену прямо из бальной залы! – сказал герцог с такой надменностью, что, услышь его кто-нибудь стоявший поблизости, наверняка бы оробел.
Но его друг все посмеивался:
– Ну тогда умыкни ее из какого-нибудь дальнего и темного уголка – так будет вернее. Однако, Арчи, поспеши – ужин близится. Тому свидетель – мой желудок, он у меня не хуже песочных часов, никогда не ошибается.
«Проклятие!» – ругнулся герцог, выпустив из пальцев монокль и устремившись к двери. Он нервничал. Сейчас он будет с ней танцевать. Танцевать с Гарриет Поуп, юной девушкой, компаньонкой жены Фредди. С девушкой, которая вышла замуж за другого и теперь, быть может, вовсе им не интересуется, разве что изредка предается ностальгическим воспоминаниям.
Скорее всего он нервничает просто потому, что сейчас ступит в бальную залу. У него такое предчувствие, что сию минуту изменится весь его привычный и удобный уклад жизни. Можно считать это уже свершившимся фактом – герцог входил в залу. И сразу почувствовал себя неуютно, но все же расправил плечи и принял высокомерный и чуть скучающий вид, который спасал его от нежелательных атак все последние годы. Брюс шел с ним рядом. Ее герцог увидел сразу – окруженная поклонниками, раскрасневшаяся, смеющаяся Гарриет. Совсем другая Гарриет, непохожая на прежнюю скромницу.
– Которая? – спросил лорд Брюс.
– Стоит перед леди Мьюир, – бросил герцог, отводя взгляд от Гарриет. Предыдущий танец только что кончился, значит, следующий – вальс. – В окружении поклонников.
Лорд Брюс помолчал.
– Да-а… – протянул он немного погодя, – спору нет, красавица! И даже редкостная красавица. Бедняжка Бриджит, я слышу похоронный звон. Мне не мерещится – звонят колокола? Или леди – добродетельная супруга? Представляешь, какая это будет тоска, Арчи? От души сочувствую, дружище!
– Пойду приглашу ее, – сказал герцог, направляясь через залу и снова чувствуя на себе взоры присутствующих. Ну что ж, он повальсирует с ней, потом пригласит на ужин, если неизвестный ему лорд Уингем не станет возражать. А затем отправится к Бриджит и не даст ей всю ночь сомкнуть глаз, чтобы изгнать призрак, которому надлежало быть изгнанным еще шесть лет назад.
Гарриет почувствовала его приближение, он мог бы с уверенностью это утверждать, хотя и стояла вполоборота к нему. Он наблюдал, как ярче зардел румянец на ее щеках, как застыла улыбка на устах. Робин Хэммонд что-то говорил ей, но вряд ли она его слышала. Вспоминала ли она его хоть изредка за эти годы, думал герцог, и если вспоминала, то как? Со стыдом? С негодованием? Сравнивала ли то давнее свое увлечение со своим чувством к мужу?
– Леди Уингем? – Герцог Тенби поклонился Гарриет, и все ее кавалеры повернулись к нему. Ему показалось, что он на сцене и вся зала с интересом следит, как разворачивается маленький спектакль. – Если не ошибаюсь, вальс вы обещали мне?
– Да, благодарю вас.
Она одарила его взглядом своих зеленых глаз. А он и не помнил, какого цвета у нее глаза. Теперь, глядя в них, он диву давался: как он мог забыть? Точно, они зеленые. Большие глаза, открытый, тревожащий взгляд. Может, оттого он и забыл об их цвете – когда в них смотришь, кажется, что заглядываешь прямо ей в душу. И она не ставит никакой преграды, ничем не защищает себя. Не то что другие. Еще одна ее привлекательная черта, и немедленно возникает желание ее защитить. У него, во всяком случае, так и было.
Она легко оперлась на его руку и случайно коснулась кончиками пальцев его обнаженного запястья. Было что-то неизъяснимо чувственное в этом прикосновении. Множество раз женские пальчики касались его руки, но ничего подобного он никогда не испытывал… Герцог Тенби вывел Гарриет на середину залы. Голова ее едва достигала его подбородка. Ему казалось, что прежде Гарриет была даже меньше ростом, но может быть, ее девичья хрупкость производила впечатление необычайной миниатюрности? От нее исходил приятный аромат. Он попытался определить, что это за духи, и решил, что это просто запах свежести.
Герцог остановился, и она повернулась к нему, упершись взглядом в его шейный платок. Арчибальд очень гордился своим умением красиво завязывать шейные платки. Почти сразу же заиграла музыка. Гарриет легонько опустила руку ему на плечо. И снова он кожей почувствовал это прикосновение – точно любовную ласку. «Однако у меня явно разыгрывается фантазия», – отметил он про себя. Он обнял ее за талию и ощутил, какая она тонкая и теплая. Затем взял ее руку в свою. Они двинулись в такт музыки.
– Ну вот мы и снова встретились, моя маленькая скромница, – мягко заговорил Тенби. Он и не предполагал, что скажет ей те слова, которые говорил когда-то.
Ресницы ее поднялись, и она взглянула ему прямо в глаза. Он чуть было не отшатнулся назад от этого взгляда.
– Да, милорд, – сказала Гарриет. Сердце его словно сделало кульбит, когда ее щеки начал заливать румянец – он так ждал его! – Да, ваша светлость, – поправилась она.
Глава 3
Гарриет чувствовала себя школьницей, на которую в первый раз обратил внимание молодой человек. Подгибались колени, перехватывало дыхание, а язык словно прилип к гортани. Но ведь она взрослая женщина, напомнила себе Гарриет, ей двадцать восемь лет. И она вдова. У нее много друзей и знакомых. Гарриет снова взглянула в глаза Тенби.
Серебряные. Чистого серебра. Он наблюдал за ней, и где-то в глубине этих глаз затаилась чуть насмешливая улыбка.
– Так трудно привыкнуть, что я стал важной персоной? – спросил он. – Мой дед умер вскоре после того, как вы отослали меня прочь из Эбури-Корт.
– Очень сожалею, – промолвила Гарриет.
– О чем? Что умер мой дед? – спросил герцог. – Или что вы отослали меня прочь?
– Что умер ваш дед, – ответила Гарриет. – Вы любили его?
– У нас всегда была дружная семья, – сказал герцог, – а теперь я – ее глава. На мне лежит ответственность за всех: за бабушку, мать, дядюшек, тетушек и многочисленных кузенов и кузин. Вы пожалели, что отвергли меня?
