— Нет, — повторила она и покачала головой.
И она просидела рядом с Кенни всю ночь, мыла его, вытирала, успокаивала, колола ему морфин, но ровно столько, чтобы он переставал чувствовать боль, но продолжал жить.
Когда рядовой первого класса Кеннет Сендаски пришёл в себя настолько, что был в состоянии понять, какую судьбу уготовили ему выстрелы противника и мина, лежавшая в чужой земле, он пришёл в ужас, в полный ужас. Что может быть страшнее для молодого человека, чем превратиться в беспомощное, никому не нужное существо, которое-то и мужчиной можно назвать с трудом, в человека, который всю свою оставшуюся серую жизнь будет зависеть от окружающих? Это хуже боязни оказаться трусом. Это хуже страха смерти. Он обматерил сестру с ног до головы: «Какого хера, ты, тупая ёбаная сучка, не дала мне умереть? Это всё херня, что если Господь хочет тебя забрать, он заберёт, а если ты остался жив, значит Он так захотел и ты должен радоваться этому».
Когда он смог говорить, он умолял всех убить его. Один маленький укольчик, милая, только один маленький укольчик. Дай мне уйти туда, куда рано или поздно уходят все. Помоги мне, милая, помогите мне, люди, пожалуйста, помогите мне умереть.
Но эта тупица, которая прямо с корабля впёрлась на этот адский бал долга, смерти, убийств и палёных шкур, не соглашалась помочь ему, она сидела рядом с ним, держала его за здоровую руку и даже иногда целовала.
Прошло три дня, Сендаски был по-прежнему жив и тут небо буквально на пару часов расчистилось и его смогли перевезти в Сайгон, где он провёл три недели, потом его перевели на Гавайи, в госпиталь для ветеранов войны.
Прошло пятнадцать лет. Кенни жил в госпитале для ветеранов войны и чувствовал себя препогано. За эти годы он полюбил рисовать и даже неплохо научился делать это одной рукой, рисование ему нравилось, но людей, которым было по-настоящему интересно то, что он делает, было немного. Однажды Кенни смотрел какое-то медицинское шоу по телевизору, в гостях у ведущего была женщина-врач из города Поданк, штат Айдахо. Это был повтор, и его показывали сразу по нескольким каналам.
Кенни показалось, что он узнал женщину, которую видел тогда в полевом госпитале, где он метался в беспамятстве. Он упросил санитара записать передачу и найти ему телефон, когда Кенни позвонил и сказал, что звонит из госпиталя для ветеранов войны, его немедленно соединили с той женщиной, потому что она всегда просила соединять её со всеми, звонящими из госпиталей для ветеранов в любое время дня и ночи. Тогда Кенни спросил её, не ошибся ли он.
Она подтвердила, что была сестрой во Вьетнаме, после войны она вернулась и поступила в медицинский университет. Она спросила, как его зовут, а когда услышала ответ, сказала, что прекрасно помнит его.
— Как вы?
— Погано. Я бы даже сказал — отвратительно.
— Ой, как это нехорошо! Чем живёте, Кенни?
— Рисую помаленьку.
Энн попросила прислать ей несколько его работ, он согласился и послал. Через некоторое время она позвонила и спросила его, не хочет ли он работать над оформлением её шоу. Ей понравилось то, что он нарисовал одной здоровой рукой, «в этом что-то есть», — сказала она.
— Идите вы к чёрту со своей жалостью. Вы просто пытаетесь загладить свою вину за то, что тогда спасли меня, а не дали мне спокойно умереть.
— Я показала ваши работы своему начальнику. Ему они тоже понравились. Вы будете с нами работать или нет?
И Кеннет Сендаски нарисовал программе новую эмблему. Потом ему заказали целую серию работ. Через два года он стал зарабатывать столько, что смог переехать из госпиталя для ветеранов войн в отдельную квартиру и нанять сиделку.
Человеческое тело не приучено жить, когда ему не хватает стольких частей, оно становится подверженным различным заболеваниям, инфекциям, у человека начинаются многочисленные неполадки в самых разных частях организма. Кенни прожил ещё пять лет. Он застал первую предвыборную компанию Энн. Он даже рисовал для неё. Он поздравил её с избранием в Конгресс и сказал, что миру нужны такие люди, как она, и перед смертью поблагодарил её за подаренные годы жизни.
— Я много лет думал иначе, но жизнь есть жизнь и лучше уж прожить чуть-чуть подольше, чем умереть.
Так что, когда Энн Линн Мёрфи сказали, что президентом ей не стать ни при каком раскладе, и что выиграть она может только если случится чудо, а в наши дни чудес не бывает, она ни капельки не расстроилась. Такая мелочь остановить её не могла.
Глава 6
Два часа утра. Три часа. Четыре часа утра. Я крепко сплю. Как раз в четыре часа сон самый крепкий. Звонок. Я открываю глаза, но в комнате темнее, чем в моём сне, и какое-то мгновение глаза не могут привыкнуть. Телефон продолжает звенеть, я ползу к нему, чтобы прекратить этот звук. Может быть, мне всё это только снится? Рука нащупывает телефон и скидывает его на пол, он летит вниз, трубка слетает с базы и чтобы достать её, мне придётся теперь слезать с кровати. В трубке тоненький голосок зовёт меня по имени. В кромешной тьме, матерясь про себя, я ощупываю руками пол, нахожу трубку и прикладываю её к уху.
— Дэвид? Дэвид?
— Я, что?
— Как дела?
— Превосходно. Кто это?
— Ты продолжаешь работать у мистера Стоуи?
— Да, да. Это ты…
— Ой, как плохо!
— Элайна?
— Ты уже видел?
— Что видел? Ты о чём?
Трубка ответила мне длинными гудками.
Тут я окончательно прихожу в себя. Интересно, я действительно проснулся только что, или всё-таки уже некоторое время назад? Как бы то ни было, я лежу на полу с телефонной трубкой в руках. Был ли звонок в самом деле? И если был, что всё это значит?
Глава 7
Чтобы сделать картотеку, то есть разбить материал по стандартным темам, указать подзаголовки, правильно прописать перекрёстные ссылки, надо было сначала прочитать весь материал. Во всяком случае, это был бы классический подход к заданию. Дело бы двигалось очень медленно, очень по-научному, но двигалось.
С пришествием эпохи компьютеров картотеки начали формироваться на основе ключевых слов. У этой системы есть свои достоинства и недостатки. У меня был отдельный компьютер и начал я со сканирования документов, которые сохранял на жестком диске, естественно с резервной копией. Читать я не читал вообще, обращал внимание только на дату, если она была, а если её не было, я либо пытался самостоятельно определить дату написания, либо спрашивал у Стоуи. Конечно же, чем старее материал, тем нужнее была его память.
Самые большие проблемы были механического характера. С обычными листами работать было просто. Записные книжки, книги для записи деловых встреч и календари надо было сканировать чуть ли не вручную.
И только после того, как материал был обработан таким вот образом, я начал разбирать его по темам.
