— Вот. — Джеки, перегнувшись через подлокотник дивана, озабоченно следила за мной. — Видишь? Сначала-то мы думали, ерунда: ребятишки дурака валяют, или кто-то слямзил чужое и решил спрятать, или какая бедолага, которую муж лупит, решила заранее приготовиться, чтобы в удобный момент сбежать, ну знаешь, как в журналах советуют? — Джеки снова набирала обороты.
Рози Бернадетта Дейли, дата рождения 30 июля 1966 года. Бумажка готова была рассыпаться.
— Детские шалости, говоришь? — сказал я. — Маловероятно…
Одна футболка с «Ю-2» — наверняка стоила бы сейчас несколько сотен, если бы не сгнила. Одна майка в бело-голубую полоску. Один черный мужской жилет — модно было одеваться, как Энни Холл. Один лиловый шерстяной пуловер. Одни бледно-голубые пластмассовые четки. Два белых хлопковых бюстгальтера. Один дешевенький портативный кассетник, паленый «Уокмен» — я несколько месяцев копил на него деньги, а последние пару фунтов достал за неделю до восемнадцатилетия Рози, помогая Бикеру Мюррею продавать пиратские видео. Баллончик дезодоранта «Шур». Десяток кассет с домашними записями; до сих пор можно разобрать названия на вставках, записанные круглым почерком Рози: «Ар-и-эм», «Ю-2», «Тин Лиззи», «Бумтаун рэтс», «Стрэнглерз», «Ник Кейв и Бэд сидз»… Рози бросила бы все на свете, но только не свою коллекцию записей.
На дне чемоданчика оказался коричневый конверт. Бумага внутри за два десятка лет слиплась от сырости; я тихонько потянул за край, и комок развалился, как промокший рулон туалетной бумаги. М-да, придется техотделу поработать… В пластиковом окошке конверта смутно виднелись обрывки печатного текста: «Лири — Холихед»… «отправление»… «30 мин».
Наши билеты на паром…
Все уставились на меня. Кевин выглядел совершенно расстроенным.
— Ну, по всему выходит, что это действительно чемоданчик Рози Дейли, — сказал я и начал осторожно укладывать вещи в чемоданчик. Бумаги положил на самый верх, чтобы лишний раз не трепать.
— Полицию вызывать будем? — спросила Кармела.
Па театрально закашлял, словно харкнуть собрался; ма кинула на него яростный взгляд.
— И что вы им скажете? — спросил я.
Ясно дело — об этом никто и не подумал.
— Двадцать с лишним лет назад кто-то запихнул чемоданчик в камин, — объяснил я. — Вряд ли это преступление века. Пусть Дейли сами в полицию звонят, но вряд ли копы серьезно приступят к расследованию «дела о забитой дымовой трубе».
— А Рози-то… — Джеки ухватила прядь волос и, по-кроличьи прикусив губу, озабоченно глядела на меня большими голубыми глазами. — Она ведь пропала. Чемоданчик этот — улика, или доказательство, или как его называют… Может, надо…
— Ее официально объявили пропавшей?
Все недоуменно переглянулись — точно не знал никто. Наверное, вряд ли. В Либертис к копам относятся, будто к медузам в «Пакмане»: они часть игры, лучше с ними не сталкиваться, а уж сам искать их точно не будешь.
— Потому что сейчас уже поздновато, — сказал я, кончиками пальцев опуская крышку чемодана.
— Послушай, а ведь похоже, что она… она вообще не уезжала ни в какую Англию, — не успокаивалась Джеки. — Вдруг кто-то ее…
— Джеки хочет сказать, — встрял Шай, — что кто-то вырубил Рози, запихнул в мусорный мешок, оттащил на ферму, вывалил там в корыто свиньям, а чемоданчик запихнул за камин, чтобы не мешался.
— Шимус Мэки, Бог тебя накажет за такие слова! — воскликнула ма.
Кармела перекрестилась.
О подобном сценарии я уже думал.
— Возможно. Или ее похитили пришельцы, а вернули по ошибке в Кентукки. Я склоняюсь к более простому объяснению: Рози сама спрятала чемоданчик в трубе, забрать его не смогла и отправилась в Англию в чем была. Впрочем, если вам не хватает острых ощущений, дело ваше.
— Правильно, — хмыкнул Шай. Глупость среди его недостатков не числится. — А вся эта дрянь… — он ткнул в перчатки, которые я засовывал в карман, — понадобилась именно потому, что ты не видишь тут никакого преступления.
— Рефлекс, — пояснил я улыбаясь. — Коп всегда коп, без перерывов и выходных, улавливаешь?
Шай презрительно фыркнул.
— Тереза Дейли просто свихнется, — сказала ма тоном, в котором смешались ужас, зависть и жажда крови.
Итак, по целому ряду причин с родителями Рози я должен увидеться первым.
— Я поговорю с Дейли, узнаю, что они решат делать. Они когда обычно возвращаются?
— По-разному, — пожал плечами Шай. — Иногда к обеду, иногда рано утром, это уж как Нора привезет.
«М-да, некстати», — подумал я, представив, как ма обрушивается на них у самого порога. Если заночевать в машине, то успею перехватить ма по дороге, но поблизости парковаться негде. Шай злорадно разглядывал меня.
Ма, выпятив грудь, заявила:
— Фрэнсис, переночуешь у нас. Диван еще раздвигается.
Не сочтите это материнской лаской в честь возвращения блудного сына — ма так проявляет собственнические чувства. Принимать приглашение не хотелось, но другого выбора у меня не было.
— Если, конечно, не брезгуешь, — добавила она, уничтожая всякие сомнения в чистоте своих истинных намерений.
— Ну что ты, — ответил я, одарив Шая широченной улыбкой. — Отлично. Спасибо, ма!
— Мамочка, а не ма. Я так понимаю, что ты захочешь позавтракать и все такое.
— А можно, я тоже останусь? — неожиданно спросил Кевин.
Ма взглянула на него с подозрением. Кевин и сам удивился не меньше меня.
— А кто тебе запрещает? — в конце концов изрекла ма и принялась собирать чашки. — Белье не изгадьте мне!
Шай рассмеялся нехорошим смехом.
— Воссоединение счастливого семейства, — сказал он, ткнув чемоданчик мыском ботинка. — Как раз к Рождеству.
Ма не разрешает курить в доме. Шай, Джеки и я предавались вредной привычке на крыльце; Кевин и Кармела выскользнули вслед за нами. Мы уселись на верхних ступеньках — как садились в детстве, посасывая леденцы после ужина и надеясь, что случится что-нибудь интересное. Я поймал себя на мысли, что и сейчас жду какого-нибудь представления — мальчишек с футбольным мячом, ругающуюся парочку, женщину, спешащую к соседке обменять свежие сплетни на чайные пакетики… Напрасно надеялся: в номере одиннадцатом волосатые студенты готовили ужин под негромкую музыку «Кин», в номере седьмом Салли Хирн гладила, а кто-то смотрел телевизор. Видимо, сейчас на Фейтфул-плейс происшествий поубавилось.
Мы плюхнулись на наши старые места: Шай и Кармела — по краям верхней ступеньки, Кевин и я — под ними, а ниже, между нами, — Джеки. Ступеньки хранили отпечатки наших задниц.
— Господи, тепло-то как! — заметила Кармела. — Прямо и не декабрь вовсе, правда? Все неправильно.
— Глобальное потепление, — отозвался Кевин. — Дайте кто-нибудь сигаретку.
