— Наказание за грехи наши тяжкие, — отозвался Бирн.
Кажется, вполне искренне. На вид пятьдесят с хвостиком.
Выглядит соответственно возрасту — сутулый, лицо в морщинах, водянистые голубые глаза. От него пахло мокрой формой и безысходностью.
Догерти — молодой, долговязый и лопоухий. Когда я протянула ему руку, он вытаращился на меня так, что, казалось, глаза его вот-вот выскочат из орбит, как у того чувачка из мультика, а потом со щелчком встанут на место. Одному Богу известно, что он мог слышать обо мне — среди полицейских слухи разносятся быстрее, чем в каком-нибудь бинго-клубе, — но в ту минуту мне было некогда думать о таких пустяках. Я отдарила Догерти дежурной улыбкой, он что-то пробормотал в ответ и торопливо выпустил мою руку, как будто боялся обжечься.
— Мы хотели, чтобы детектив Мэддокс посмотрела на тело, — пояснил Фрэнк.
— Давно пора, — буркнул Бирн, разглядывая меня.
Лично у меня возникли сомнения по поводу искренности его слов. Этот старикан не произвел впечатление человека, расположенного к энергичным действиям. Догерти издал короткий нервный смешок.
— Готова? — тихо спросил Сэм.
— Тянуть дальше смерти подобно, — сострила я.
Ответ получился какой-то высокомерный. Ну да ладно. Отодвинув в сторону длинные побеги ежевики, занавешивавшие вход во внутреннее помещение, Фрэнк уже нырнул в дом.
— Дамы идут первыми, — галантно произнес он.
Я сняла очки, сделала глубокий вдох и шагнула вперед.
Этой комнатке полагалось быть тихой и печальной. Сквозь дыры в крыше и колыхание ветвей за окнами в нее проникали, слегка подрагивая, словно солнечные блики на воде, длинные узкие полоски света. Моему взору предстал семейный очаг, потухший добрую сотню лет назад; в нем высились кучи птичьих гнезд, провалившихся через дымоход. Над очагом торчал ржавый крюк, на который когда-то подвешивали котел. Где-то поблизости ворковал лесной голубь.
Если вы когда-нибудь видели мертвое тело, то знаете, как меняется все вокруг. Отсутствие жизни столь же всесильно, как черная дыра космоса: повисает тишина, время замирает на месте, молекулы замерзают вокруг безжизненного объекта, познавшего последнюю тайну бытия, которую он уже никогда никому не расскажет. В большинстве случаев мертвецы — единственные, кто находится в комнате. Тишина повышается до оглушительного крика; воздух весь в потеках и отпечатках ладоней; тело буквально дымится печатью того, кто отнял у него жизнь: убийцы.
Первое, что поразило меня в заброшенном доме, это то, какой легкий, почти незаметный след оставил убийца. Я приготовилась увидеть жуткое зрелище: голое тело с раскинутыми в стороны руками, зловещие темные раны, которые просто невозможно сосчитать, разбросанные по углам комнаты конечности. Но эта мертвая девушка выглядела так, будто сама осторожно улеглась на пол и спокойно издала последний вздох — в том месте и в тот момент, когда хотелось именно ей, без всякой посторонней помощи. Она лежала на спине перед потухшим очагом. Лежала, я бы сказала, аккуратно: ноги вместе, руки спокойно вытянуты вдоль тела. На ней моряцкий бушлат, распахнутый на груди. Под ним я разглядела синие джинсы — до конца застегнутые на молнию, — кроссовки и синюю футболку с темной звездой на груди. Единственное, что казалось неестественным, были ее кисти, крепко сжатые в кулаки.
Фрэнк и Сэм подошли ближе и встали рядом со мной. Я бросила на Фрэнка вопросительный взгляд — в чем собственно дело? — но он лишь молча посмотрел на меня. И никакого ответа.
Она была среднего роста, примерно такого же телосложения, что и я. Стройная, похожая на мальчишку. Голова повернута в сторону, к дальней стене, и в полумраке я смогла разглядеть лишь короткие черные кудряшки и белую полоску кожи; высокую скулу и краешек щеки.
— Смотри.
Фрэнк включил фонарик и посветил на лицо мертвой девушки.
На секунду я растерялась — неужели Сэм солгал? — потому что я точно ее откуда-то знала, миллион раз видела это лицо. Я сделала шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть, и весь мир погрузился в тишину, замер, оцепенел. Все перестало существовать. Все, кроме этого лица, потому что это была я. Нос, брови, каждая черточка свидетельствовали о том, что это я. Белое неживое лицо, посиневшие губы, под глазами черные тени. Я замерла на месте, не чувствуя рук и ног, не слыша собственного дыхания. На какой-то миг мне показалось, будто я плыву, оторванная от тела, и меня уносит куда-то вдаль сильным порывом ветра.
— Знаешь ее? — донесся откуда-то голос Фрэнка. — Никогда с ней не встречались?
Я словно внезапно ослепла, не в состоянии сфокусировать взгляд. Нет, невероятно; должно быть, галлюцинация, горячечный бред, такое противоречит законам мироздания. Я поймала себя на том, что напряглась, перенесла вес на пятки. Рука на полпути к кобуре. Каждая мышца готова биться насмерть, лишь бы победить наваждение.
— Нет, — ответила я. Собственный голос показался мне чужим, словно прозвучал откуда-то издалека. — Вижу впервые.
— Ты, часом, росла не в приемной семье?
Сэм испуганно повернул голову, и это резкое движение помогло мне вернуться в реальность словно щипок.
— Нет, — ответила я.
И на мгновение засомневалась. Но я же видела семейные фото, устало улыбающуюся мать на больничной койке со мной, новорожденной, у груди.
— На кого ты больше похожа?
— Что? — Я не сразу поняла вопрос, взгляд был по-прежнему прикован к девушке. Чему удивляться, что Догерти так тормозит. — Нет. На мать. Только не подумайте, мой отец не бегал по другим женщинам… нет.
Фрэнк пожал плечами:
— Неплохо бы проверить.
— Говорят, у каждого где-то есть двойник, — подал голос Сэм.
Оказывается, он молча стоял рядом, не иначе как для того, чтобы при случае не дать мне упасть.
Я не из тех, кто по поводу и без повода грохается в обморок. Вместо этого я, чтобы привести себя в чувство, прикусила побольнее нижнюю губу. В голове моментально прояснилось.
— У нее есть какие-нибудь документы?
Прежде чем кто-то из них ответил мне, я по возникшей заминке поняла: что-то не так. Черт, подумала я, ощущая, как ко мне возвращается дурное предчувствие, не иначе как дело связано с кражей документов. Одного взгляда на меня было достаточно, чтобы предположить: убитая девушка вполне могла воспользоваться моим паспортом и купить себе «БМВ» по моей кредитной карточке.
— У нее с собой был студенческий билет, — пояснил Фрэнк. — Связка ключей в левом кармане куртки, фонарик — в правом. В правом переднем кармане джинсов — бумажник. Двенадцать фунтов и мелочь, карточка для банкомата. Пара старых квитанций и вот это.
Он вытащил из какой-то кучи в углу пластиковый мешочек для вещдоков и протянул его мне.
Студенческий билет Тринити-колледжа, гладкий и оцифрованный, а не обычная закатанная в пластик «корочка», какая когда-то была у меня. Девушка на фотографии казалась лет на десять моложе, чем то бледное, безжизненное существо, лежащее в углу. Она улыбалась моей улыбкой. На голове у нее красовался полосатый пекарский колпак, сбитый набок. В голове тотчас мелькнула мысль: у меня никогда не было такой полосатой штуки, когда я… Я поспешила повернуться спиной к остальным, сделав вид, будто подношу карточку к свету, чтобы прочитать имя убитой. Мэдисон, Александра Дж.
