войду в тебя до конца, Лин.
Толкнувшись бёдрами, прижал её тело к своему. Девушка взвыла от жара, вырвавшегося фонтаном вверх. Казалось, пламя опалило горло и высушило его.
- Говори, что нравится! И скажи, что ты моя.
- Ваша.
- Нееет... - прошептал он, продолжая двигаться в ней ожесточенно, опаляя дыханием груди - "Я твоя, Уилбер." Так и говори.
- Твоя...
Силы оставили её, разум спекся, теперь всем управляло тело, ведомое только страстью и желанием.
Руки девушки оплели шею мужа, сладкий аромат смешался с табачной горечью и терпким жаром их тел. Её ноги, оплётшие его торс, дрогнули. Внезапно Ли взвыла, плавясь изнутри и раскалываясь на куски, обдав Лейнара горячей медовой влагой. Он отозвался, излившись мощным потоком, прикусив зубами плечо девушки, сверкающее и влажное.
- Рыженькая... - простонал сэтр, зацеловывая укус - Спасибо!
- Что... это было?
- Твоё тело умнее тебя, Лиса. - хмыкнул он - Оно лучше знает, что тебе надо. Мозгов у тебя маловато, Ли. А вот твоя суть...
- Я не дура, сэтр! - выдохнула девушка возмущённо.
Он отстранил жену от себя, обвёл пальцем тугую грудь.
- А я не сэтр, Лин. Я твой муж. И твой хозяин, Лиса. Ладно... Потом поймёшь. Сейчас спать. Давай, слазь с меня... Или я промучаю тебя до утра.
Ли почувствовала, как он, будучи ещё у неё внутри, напрягается вновь.
- Уйди, Лин. Прошу тебя. Иди спать.
...Лиина уже крепко спала, раскинув руки и разбросав по постели рыжие кудри, когда Лейнар вошёл в спальню. Присев на край постели, долго смотрел на жену, любуясь ей.
"Моя рыжая, осенняя, сгоревшая девочка. Лучше бы ты утонула тогда... И я бы последовал за тобой. Теперь же придётся нам идти вместе. Тогда у тебя был выбор. Сейчас его нет. Прости."
Прости, Лиса. Я не открою клетку.
Глава 4
Глава 4
Лиина всегда больше любила вечера, чем дни.
Что день? Суета, шум. Колгота какая то... Утро лениво, хоть накануне рано ляг, хоть поздно, а все одно - обидно и неохота выбираться из тёплой постели, подчиняясь навязчивому свету новорождённого Яра. Дневное светило агрессивно - утром норовит выжечь глаза, днём кусает кожу, не согревая холодный ветер, да и землю до конца не будит. Вечером же торопится рано укатиться с неба, завалиться спать - хватит вам, люди. Поэтому и ночной сторож - Адар появляется на небосводе почти одновременно с Яром, тот ещё не ушёл, а этот торопит... Давай быстрее! Не хочешь работать, так и нечего болтаться по небу просто так. Завтра утром придёшь. Утром же все заново. Если повезёт и не затянет небо дождевыми или снеговыми тучами, то недолгое время можно наблюдать, как напарники рядом болтаются... Один гаснет, второй набирает силу.
Утро подозрительно, неизвестно - что ещё принесёт с собой? К добру или к худу яркий свет? День суетен, быстро сгорает...
Вот вечер... Как старший брат или добрый отец, гладит по голове, мягким одеялом накрывает - все ушло. Если что и случилось плохого - что с того? Сгорело всё. Не вернётся больше. Отдыхай пока!
Вечером уютно везде - даже и здесь, в мрачном замке, на мрачном острове. Не глядеть в окно только... Снег, падавший всю ночь днём стаял, обнажив сгоревшую траву и чёрную плоть земли и камней, будто гнилое мясо с костей сползло. Там и тут - ямки и островки, тёмные и светлые. Это снаружи так... А здесь, внутри - тёплый свет очага (Лейнар называет его камин), свечи и светильники.
Удобное кресло, покрытое шкурой зевра* и вышивка в руках - белый бархат, цветным бисером по нему - картина, рыжая лиса на снегу.
Делая самый первый стежок, в первый раз загадала Пустоголовая Ли - как закончит вышивку и последняя бисеринка на место ляжет, продавив ворсинки бархата твёрдыми боками, всё тогда и наладится. Либо она, Лиина, Лейнара полюбит, либо Дан за ней вернётся...
Тот далеко, удрал в неизвестные края, в вишневую морось. Может, помнит ещё о ней? Может, забыл? Как знать? Вдруг вернётся все же... Освободит, заберёт у чудовища? Покается в том, что так тогда вышло? А она и простит. Потом посадит на корабль, увезёт в синюю синь, заласкает, зацелует до боли, до колоты в сердце.
Лейнар Уилбер хороший муж. Надежный, заботливый. За ним, как за крепкой дверью - ничего не страшно. В постели ласковый, запутать может, заставляя тело врать. Лиина не винила естество своё. Плоть грешна, слаба, ласки просит, тепла. Да и дитё пора бы! Женщина долго пустой ходить не может, природа такая. Вот и бунтует тело, вот и требует своё. Продления хочет, пока не поздно. Что останется, когда оболочку земля призовёт? Ничего...
Ли пошевелила пальцами ног. Замёрзли даже в тёплых туфлях, перед камином. Глухо щёлкнув, вошла игла в ткань, весело побежала за нитью бусина. Девушка поправила пальцем бисеринку, покатала по ткани. Вспомнила прошлую ночь, отчего сладко заломило поясницу и бёдра.
"Хорошо ведь было, Лисёнок?" Хорошо... Очень! На жаркие небеса увёл, на холодную землю бросил. Меж ног аж звенело потом, только внутри, в груди - дыра.
И теперь дыра. Пустота, как камни на берегу, с которых снег сошёл, повинуясь дневному теплу. "Ты же хочешь меня, Ли! Мокрая вся, горячая. Чувствуешь, как вхожу? Мне нравится, как ты меня сжимаешь собой... Нежная... Маленькая...
Следущая бусинка замерла, нанизанная на тонкую иголку, сжатую в дрогнувших пальцах.
Дитё надо, почему не дают Боги?! За тот ли грех, за другой ли, ещё не совершенный гневаются? Когда был сэтр в отъезде по торговым делам, решила спросить сэтра Лейнар об этом Гету, Великую Мать. Вышла к морю ночью, в промозглый холод, запалила огненный круг. Прядь своих волос отрезала ножом и в костёр бросила. Волосы, рыжие, огненные слились с пламенем и, ярко вспыхнув, погасли. Злится Гета. Молчит. Не хочет говорить. Душу видит, ложь. Полыхающее от страсти тело и дыру в груди. Недостойна, видимо, Лиина такого дара пока.
Глотая стыд, краснея и барахтаясь в словах, как слепой котёнок в ведре с водой, Лиина спросила об этом мужа - чего нет детей то? У других вон, только свадебный наряд прочь и уже живот на нос тянет. У нас то что?
