всевозможные склянки. Напротив, расположен шкаф с книгами, которые, судя по потёртым корешкам, активно читают. В глубине кабинета за двух тумбовым столом сидел слегка полноватый мужчина лет сорока и курил сигару. Несмотря на открытое окно, под потолком висела серо-синяя туча табачного дыма.
— Александр, — встал Франц Осипович, отставил на подоконник пепельницу и, затушив в ней сигару, вышел из-за стола, — С чем пожаловали, благодетель вы мой? Своего друга и соседа решили навестить или ненароком сами захворали?
— Вы, Франц Осипович, правы в обеих догадках. Я и Пущина желал навестить, если, конечно, это возможно? — развёл я руками, озвучив цель визита, — Ну и хотелось бы, чтоб Вы меня осмотрели. В меня с час назад молния угодила.
— Отчего же нельзя? У Ивана Ивановича всего лишь простуда, а она не заразна, — живо отреагировал доктор, но тут до него дошла вторая часть моего ответа, и мне показалось, что я отчётливо слышу, как со скрипом вращаются шестерёнки в его голове,– Что значит, в Вас попала молния? Как же Вы остались живы?
— Полагаю, жизнь мне спас Николай Ржевский, — приплёл я одноклассника в историю своего спасения, — Он меня моментально закопал, чтобы сила молнии с моего тела в землю ушла. Хотя я такой метод считаю полнейшей глупостью.
— Разумеется, глупость, — согласился Пешель и перехватив моё запястье, стал считать пульс, — Ещё в прошлом веке Бенджамин Франклин доказал, что молния имеет электрическую природу и создал первый молниеотвод. Из его исследований следует, что в случае удара молнии в человека, он сам становится молниеотводом, а заряд с его тела сам по себе стекает в землю.
После этого доктор посмотрел мне в глаза, попросил открыть рот и высунуть язык. Осмотрев горло, Пешель распорядился раздеться по пояс.
— Франц Осипович, а почему Вы меня благодетелем назвали? — поинтересовался я, стянув с себя рубашку и положив её поверх ранее снятого сюртука и жилетки.
— А как же иначе, — растерялся доктор, начавший было слушать мою грудь с помощью допотопной деревянной трубки-стетоскопа. Ну как допотопной. Вообще-то она всего лишь год назад была изобретена. Так что её наличие у местного эскулапа — это очевидный прогресс, — Вы же, голубчик, нашли колодец жизни, а мне в нём сам Яков Васильевич Виллие создал перл, которым я могу заживлять открытые раны. Должен заметить, что результаты операций очень даже удачные. Не далее, как неделю назад на императорской конюшне кучер ногу сломал. И ладно бы просто сломал — для таких случаев у меня имеется перл, сращивающий кости. Так ведь перелом был открытый, а в наше время это неминуемая ампутация конечности, поскольку гангрена при таких травмах практически гарантирована. И что Вы думаете? Я и кость удачно восстановил и рану закрыл, да так, что и следа на коже почти не осталось.
О, как любопытно. Оказывается, лейб-хирург императора и Президент Медико-хирургической академии ещё и перлы умеет формировать, а не только подписывать филькины грамоты, в которых удар табакеркой по голове именуется апоплексическим. Не знаю, чем мне эта информация поможет, но буду иметь в виду.
А ещё мне интересно, как так получается, что люди здесь мрут от элементарного поноса, а операции, которые даже в моём времени полны обострений и обычно требуют медикаментозной поддержки, а порой и физиотерапии, здесь проходят легко и непринуждённо. Местные врачи, вооружённые перлами, с успехом вынут из груди пулю и залечат рану, но бессильны против ангины и бронхита, которые у нас лечатся, говоря утрировано, в несколько таблеток.
Ещё сильно печалит что, несмотря на наличие магов, детская смертность в этой реальности имеет такие же ужасающие размеры, как и в моей. Не зря говорят, что если ребёнок выжил до пяти лет, то доживёт до старости. И это касается не только бедных и бесправных слоёв населения, где детей кормить нечем. Смерть с одинаковым успехом собирает свой урожай из младенцев и в семьях дворян, купцов и помещиков. Не будем далеко ходить, возьмём маму моего предшественника — она уже похоронила четверых своих детей, из которых только Николай дожил до шести лет. Остальные трое умерли ещё в младенчестве.
Знакомые с историей Пушкина могут возмутиться. Мол, как так? Куда в подсчётах делся ещё один ребёнок? Ведь многим известно, что Надежда Осиповна родила восьмерых, и только Ольга, Александр и Лев избежали смерти в детстве. Всё очень просто. Платон Сергеевич Пушкин ещё не родился и, если всё будет нормально, появится на свет в ноябре этого года. В моей реальности он прожил ровно два года. Надеюсь, с моим появлением в этом мире, что-нибудь да изменится в лучшую сторону, и ещё не родившийся брат проживёт долгую и достойную жизнь. Пока же его мама поглаживает свой округлившийся животик и наблюдает, как прислуга готовит под детскую одну из комнат в квартире на Фонтанке.
— Франц Осипович, вы не расскажете, как Виллие создал для Вас перл? — задал я отнюдь не праздный вопрос, одеваясь после осмотра.
Интересовало это меня, потому что описать процесс создания «перла на заказ» Пушкину никто из одноклассников не мог. Те юноши, у кого были перлы, получили их от родителей. Естественно, они не знали никаких технологий. Парней вполне устраивало то, что они могут включать-выключать магию по своему желанию. Преподавателей или военных, с которыми Александр общался, Пушкин не спрашивал, поскольку держал в секрете от всех, что умеет сам формировать перлы, а появление у него невзрачного колечка-фонарика объяснил подарком отца, который после возвращения из Варшавы нет-нет, да навещал сына.
— Ну и вопросы у тебя, Александр, — опешил доктор, — Боюсь, что я не смогу удовлетворить твоё любопытство. Не потому, что сие есть какая-то тайна великая, просто я не присутствовал при процессе создания перла.
Пришла моя очередь недоумевать, поскольку сказанное Пешелем нарушало одно из правил местной магии, которое гласило, что бесполезно пытаться использовать чужой перл. Можно, конечно, предположить, что Франц Осипович и лейб-хирург Императора находятся в каком-либо кровном родстве, но в это слабо верится. О чём я прямо и сказал, на что доктор рассмеялся до слёз, а через пару минут и вовсе начал икать. Пришлось его отпаивать водой из стоящего на столе графина, на который Пешель смотрел жалобными глазами.
Напившись прямо из горла, доктор отставил графин, схватил из пепельницы недокуренную сигару и потянулся к лежащим на столе кресалу и кремню. Трудно сказать, что мной двигало, но я инстинктивно достал
