в его глазах.
Я знаю себя достаточно хорошо чтобы понимать, что у меня есть врожденная потребность быть лучшим в достижении любой галочки или цели, к которой я стремлюсь. Прямо сейчас я не лучшая и не хочу давать кому-либо возможность наблюдать, как я терплю неудачу. Особенно ему. Из-за него я стремлюсь к совершенству в своей карьере, что резко контрастирует с моим необузданным отношением к своей личной жизни.
— Это конец всей твоей карьеры? — спрашивает он.
— О боже, нет. Я возьму отпуск на лето, чтобы вернуться в прежнее русло. А когда это произойдет я буду лучше, чем раньше. Мне просто нужно пространство от посторонних глаз, чтобы собраться с мыслями и дать себе небольшую передышку.
Его глаза светятся от возбуждения. — Итак, где ты проведешь эти летние каникулы?
— Я не уверена. У меня есть два месяца, а моя следующая работа в Лос-Анджелесе. Может быть, я съезжу на Западное побережье и посмотрю кое-какие достопримечательности по пути. Потренируюсь на своей кухне на колесах ”.
— Жизнь в своём фургоне.
— Да, папа, — хихикаю я. — Буду жить в фургоне и пытаться понять, почему каждый десерт, который я пытаюсь создать с тех пор, как получил эту гребаную награду, был полной катастрофой
— Не каждый десерт — катастрофа. Все, что ты для меня приготовила, просто феноменально. Ты слишком строга к себе.
— Обычные печенья и торты это разные вещи, пап. Мне трудно заниматься творчеством.
— Ну, может быть, проблема в творчестве. Может быть, тебе нужно вернуться к основам.
Он разбирается в еде не так, как я, поэтому ему сложно меня понять.
— Знаешь, — начинает он. — Ты могла бы приехать и провести лето со мной в Чикаго.
— Зачем? Половину времени ты будешь в разъездах по работе, а когда вернешься домой, будешь на поле.
— Проведём время вдвоем. Мы не были в одном месте больше нескольких дней с тех пор, как тебе исполнилось восемнадцать, и я скучаю по своей девочке.
За семь лет у меня не было ни отпуска, ни выходных, ни более чем одного свободного вечера. Я бесконечно работала, убивала себя на кухне, а так же сегодня вечером у команды моего отца игра в городе. Мне никогда не приходило в голову взять выходной, чтобы пойти посмотреть.
— Папа…
— Я не против попрошайничества, Миллер. Твоему старику нужно немного времени.
— Последние три недели я провела на кухне, полной парней, один из которых практически умолял меня подать жалобу на сексуальное домогательство в отдел кадров. Последнее, чего я хочу, — это провести лето в другой команде, полной мужчин.
Он наклоняется вперед, опершись татуированными руками о колени, широко раскрыв глаза. — Что, простите?
— Я решила этот вопрос.
— Как именно?
— Быстрым ударом коленом по яйцам. — я небрежно делаю глоток пива. — Именно так, как ты меня этому учил.
Он качает головой с легким смешком. — Я никогда не учил тебя этому, маленькая хулиганка, но надо было. И теперь я еще более непреклонен в том, чтобы ты поехала со мной в турне. Ты же знаешь, мои ребята не такие.
— Папа, я планировала… — Слова замирают у меня на языке, когда я смотрю на него через диван. Грустные и умоляющие глаза, даже усталые. — Тебе одиноко в Чикаго?
— Я не собираюсь отвечать на этот вопрос. Конечно, я скучаю по тебе, но я хочу, чтобы ты приехала провести со мной пару месяцев, потому что ты тоже скучаешь по мне. А не потому, что чувствуешь себя обязанной.
Я не чувствую себя обязанной. По крайней мере, не в этом отношении. Но все, что я делаю, так или иначе, является попыткой стереть чувство вины, которое я испытываю по отношению к нашей ситуации. Чтобы вернуть долг, который он заплатил, пожертвовав ради меня всей своей жизнью, когда ему было всего двадцать пять лет.
Но я бы солгала, если бы сказала, что не скучаю по нему. Вот почему я стараюсь, чтобы все мои рабочие места совпадали с его поездками. Я выбираю кухни в больших городах с командами MLB, такие места, в которые мой отец будет приезжать по работе. Так что, конечно, я скучаю по нему.
Лето с моим стариком звучит неплохо, и если то, что я немного побуду рядом, сделает его счастливым, это меньшее, что я могла сделать после всего, что он для меня сделал.
За исключением одной проблемы.
— Высшее руководство ни за что не допустило бы этого, — напоминаю я ему. — Никому из команды или обслуживающего персонала не разрешается брать с собой членов семьи во время путешествия.
— У нас есть один член команды, которому разрешено путешествовать с персоналом или семьей в этом сезоне. — хитрая улыбка скользит по его губам. — У меня есть идея.
Глава 3
Кай
Монти: Оставь Макса с Исайей и возвращайся в мою комнату. Нам нужно поболтать.
Я: Я ухожу от Макса, чтобы ты мог наорать на меня?
Монти: Да.
Я: Круто, да. Я иду к тебе прямо за этим.
— Я нашел Максу новую няню, — это первое, что он говорит еще до того, как я закрываю за собой дверь.
А? Я сажусь напротив стола в гостиничном номере Монти, в замешательстве глядя на него. — Как? Я уволил Троя час назад.
— Настолько я хорош, и ты собираешься нанять ее, потому что у тебя явно дерьмовый вкус на нянь, раз ты не прекратишь увольнять их всех, так что я беру это на себя ”.
— Она?
— Моя дочь.
Мой взгляд падает на фотографию в рамке, стоящую рядом с ним. Это та же самая фотография, что висит у него в офисе в Чикаго. Одну и ту же фотографию он ставит у себя на столе в каждом городе, который мы посещаем.
Я знал, что девушка на фотографии — его дочь, это было ясно, хотя мы с ним близки, он никогда много не рассказывал мне о ней. Я всегда предполагал, что это потому, что он чувствовал себя виноватым, бросив ее и разъезжая по работе так же часто, как и мы. Либо это, либо он знает, что разговоры о своем ребенке, по которому он скучает, только подтвердят то, во что я уже знаю — что практически невозможно выполнять такую работу отцу — одиночке.
Девочке на фотографии не может быть больше тринадцати-четырнадцати лет. Она находится в той неловкой фазе, которая была у всех нас в раннем подростковом возрасте, когда мы носили брекеты и прыщи. Темные волосы зачесаны назад в тугой конский
