Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Замерзла до чертиков! — говорит она. — Пускают погреться?
— Да, конечно… — рассеянно бормочет Философ.
Она выключает свет и начинает раздеваться. Слышен треск расстегиваемых кнопок и визг молний, шорох одежды, стук сброшенных на пол туфель. Раздевшись, девушка ныряет под одеяло, и начинает нащупывать рукой голое тело Философа.
— Сейчас, сейчас… — с легким раздражением бормочет тот.
«Всему конец… — думает он. — Теперь только туман, заброшенные заводы, дырявые, как решето, плотины, насекомые твари, которые лишь притворяются людьми, а рядом с ними такие же бедолаги, как и я. Мы будем вести высокоумные беседы и учить гениальных детишек, а по ночам — ни любви, ни водки, а только — тоска, одиночество, ужас…»
— Что это с тобой, парень? — удивленно спрашивает Тельма. — Перебрал?
Она садится на постели и прижимается к Философу. Тот машинально обнимает ее, но тут же отстраняется, вскакивает и зажигает свет.
— Рехнулся? — кричит девушка. — Глаза режет!
Философ, разглядывая ее, бурчит:
— Потерпи минутку… Что-то здесь не так!
— Ну, что тебе — не так? — капризно интересуется Тельма, сдергивая с себя одеяло. — Голой девки не видел! Иди ко мне!
«И в самом деле, чего мне надо? — думает он. — Такая деваха… Ну может слегка бледненькая… В Эстонии не загоришь толком… Только вот ничего сексуального в ней нет… Кукла, манекен, копия…»
Философ с ужасом начинает пятится.
— Да, что с тобой⁈ — испуганно спрашивает девушка. — Белены объелся!
— Потерпи малость, я сейчас… — с ненавистью кричит он.
«Она не замечает сыпи по всему моему телу, — думает он. — И дети… Она ничего не говорит об Илге и Игорьке, потому что ничего не знает о них… И о том, что творится в городе — ни слова!.. Это кто угодно, только — не Тельма Ильвес, дочь полковник контрразведки 'СМЕРШ…»
Стараясь не смотреть в сторону «подруги», Философ поспешно одевается и спускается в ресторан, который уже открыт. Он застает Головкина на его обычном месте. Художник сидит, закинув руку за спинку кресла, и рассматривает на просвет рюмку с коньяком. Тут же находится и баснописец Корабельников. Он почему-то с ненавистью смотрит на приближающегося Философа.
— Насекомий прихвостень, — бурчит спившийся герой.
Философ садится рядом с Головкиным и тот молча наливает ему коньяку.
— Что в городе? — спрашивает Философ.
— И не спрашивай! — отмахивается художник. — По слухам — не менее тысячи растворенных заживо… Солдаты из ВВ добивают последних тварей… Звено «Ми-8» ушло к бывшему военному заводу, выжигать гнездо…
— Ты знаешь, что твой шурин погиб?
— Знаю. Их уже нашли… Вот, поминаем с Ромкой…
— Светлая ему память, — говорит Философ, поднимая рюмку. — Настоящий мужик был.
Художник и баснописец пьют, не чокаясь, а вот Философ все еще баюкает рюмку в руке. В зал входит врач. Садится за стол. Головкин наливает и ему. Голубев сочувственно хлопает его по руке и тоже выпивает. Философ показывает ему тыльную сторону кисти.
— Кажется, я чем-то заразился!
— Спринцевание! — громко требует поэт. — Я первый!
— Выпейте коньячку, Граф, — советует врач. — Нет поводов для волнения.
— Иди ты к черту! — отмахивается от него Философ. — Это все твои насекомые, Эрни! Что делать?
— Не ори ты так… — оглядываясь, шипит Голубев. — Лучше — выпей и все пройдет. Официант, будьте любезны, еще коньяку!
— Какой коньяк, эскулап ты хренов! — огрызается Философ. — У меня девка в номере! Она не та, за кого себя выдает!
— Конечно, нужно взять образцы на анализ, — с трудом сохраняя серьезность, отвечает врач, — но, судя по симптомам, на венерическое заболевание не похоже. Скорее уж — аллергия!
— Сроду у меня не было никакой аллергии, — бурчит Философ. — Ты меня не так понял. Девка тут не причем. Это же не просто девка, это Тельма Ильвес, но это не Тельма Ильвес, клянусь!
Голубев смотрит на него, как психиатр на умалишенного, участливо и одновременно — пристально, а потом все-таки берет собеседника за кончики пальцев и рассматривает расчесанную бугристую кожу.
«Ну вот, напросился на свою голову, — думает Философ, — первичный осмотр, потом — анализы, потом — консилиум. Фальшивая бодрость докторов и успокоительное вранье, что все это лишь легкое недомогание…»
— Ну не знаю… — пожимает плечами врач. — Насекомые переносят пыльцу, так что у вас, больной, типичная сенная лихорадка.
— Что ты мне здесь вкручиваешь? — злится Философ. — Причем здесь пыльца? Осень на дворе! Ладно бы только волдыри!.. Я же раскусил весь их план, понимаешь?
— Какой еще план? — без всякого интереса осведомляется Голубев. — Чей?
— Они вымирают! — начинает с жаром объяснять Философ. — С каждым разом все больше количество особей требует выбраковки. Вот потому им и надо передать свое знание людям. А лучше всего это сделать через детей. Вот только детям нужны человеческие наставники, чтобы другие взрослые ничего не заподозрили. Тогда эти твои инсектоморфы заражают некоторых из нас своей «сенной лихорадкой», чтобы транслировать свои знания человечеству.
— Что ж, теория любопытная, — не спорит Голубев. — Насекомые — хемотрофны. Они умеют передавать информацию через химические соединения.
— Вот и я о чем! — радуется его сговорчивости собеседник, возбужденный настолько, словно уже накатил коньяку на старые дрожжи. — Только — не хочу я! Назначай какие-нибудь порошки, лепила! Пусть другие мучаются без бухла, курева и баб. А я — не согласен!
— Ну и хватит орать, — произносит устало врач. — Пройдет твоя болезнь. Тоже туда же… Сверхчеловек, блин…
Философ недоуменно разглядывает свои руки, бормочет жалобно:
— А ты не брешешь, Эрнестик?
— Выпей коньяку! — настаивает Голубев. — При аллергии спиртное противопоказано, но ты накати. А то похож на мокрую курицу, а не на сверхчеловека.
Философ берет рюмку и зажмурившись выпивает. Несколько мгновений он прислушивается к своим внутренним ощущениям, потом открывает глаза и блаженно улыбается.
— Ничего, вроде… — бормочет он. — Назад не просится…
— Милый ты мой мыслитель, чтобы стать архитектором Нового Мира, одних волдырей недостаточно.
— Чтобы стать архитектором, надо МАРХИ заканчивать, — авторитетно заявляет Головкин, который, как всегда, ничего не понимает в чужом разговоре.
Философ отмахивается от них обоих.
— Дружище, будьте любезны, — обращается он к подошедшему официанту, — бутылку водки, сока
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
