возопившим чувством опасности, резко рванул вбок. Прежде он не пробовал самостоятельно управлять Кусто, да и это считалось невозможным, однако сейчас получилось. Тихоход резко прянул в сторону. Он вдруг почувствовал что-то очень неприятное. Как будто внутри огромного тела Кусто вот-вот откроется рана. Даже не в самом теле, а в пространстве, в котором находится тихоход. Очень странное и необычное ощущение — Герман откуда-то знал, что такого прежде с Кусто не случалось.
Он почти успел уклониться. Огромное тело тихохода сместилось в сторону с дикой скоростью, унося себя с того места, где должно произойти… что-то. Почти. В какой-то момент Лежнев понял, что вот это вот неизбежное, но очень страшное, всё-таки произойдёт в тихоходе, пусть и на самом краю. Приготовился к настоящей боли и… ничего не произошло. Как будто нечто, что неизбежно должно было случиться, так и не случилось. Зато случилось что-то иное. Планетоид, который Кусто так отчаянно пытался расковырять, вдруг содрогнулся, а на поверхности расцвёл взрыв. Не раздумывая рванул туда, в место разрыва, и больно врезался в защитное поле. А потом от планетоида к нему протянулась яркая электрическая дуга.
Тихоходы довольно неплохо защищены. Единственная слабость — это электричество. Конечно, обычная молния Кусто не убьёт, хотя ему и будет крайне неприятно, но заряд, которым его ударило, был намного, намного сильнее, чем просто молния. Герман почувствовал, что всё его тело на секунду сковало шоком. Нервная система, разносящая команды по огромному телу тихохода, оказалась парализована, Кусто ослеп и потерял ориентацию в пространстве, в последний момент перед тем, как циклопическая молния коснулась его кожи, он успел ускориться рвануть в сторону, противоположную планетоиду. Импульс был мощный, но совсем короткий, потому что удар молнии на время нарушил связи между частями нервной системы.
К тому моменту, как Кусто, а вместе с ним и Герман пришли в себя, они уже падали на планету, прямо в средоточие урагана. Как только ощущения включились, Герман почувствовал боль тихохода — как будто кожу трут жёсткой мочалкой — терпеть вполне можно, но неприятно. Это насколько силён должен быть ветер, чтобы даже тихоход почувствовал⁈ Герман поспешно вышел из слияния.
— Кусто! Я к Гаврюше! Попробую зайти снизу! — рявкнул Лежнев. Стало совершенно очевидно, что Кусто с этим планетоидом не справится. Слишком крепкий орешек. Тем более, сейчас, когда ликс почти не может управлять собственным полётом, лишь слегка притормаживая своё падение на планету.
Герман очень порадовался, что так и не успел дойти до их с Тианой каюты — оттуда было бы гораздо дальше идти до трюма. Он добежал за две минуты, всё это время слушая объяснения тихохода:
— Оно меня парализовало! Такого мощного разряда я ещё не переживал! — заполошно рассказывал Кусто. — А до этого… Ты ведь почувствовал, Герман? Это точно не технофанатики. Они не знают телепорта и не умеют им пользоваться! Эта технология давно исчезла, потерялась! Вот только почему портал так и не открылся⁈ Герман, пожалуйста, спаси Тиану!
— Да чтоб тебя! — на ходу ругался Лежнев! — Как будто… без твоих просьб… не стану… спасать! — Герман уже успел запыхаться. В такой отличной форме, как теперь, парень ещё никогда не был, но и пробежать требовалось приличное расстояние. — Лучше бы… конвульсии свои… контролировал!
По внутренней поверхности тихохода до сих пор пробегали волны судорог, что никак не способствовало скорости передвижения. Пару раз Лежнев всерьёз опасался, что тихоход его случайно раздавит. Однако обошлось. Гаврюша уже ждал его — явно почувствовал, что происходит что-то плохое. Герман мысленно чертыхнулся — доспех надевать нет времени. Неизвестно, как долго всё это будет ещё продолжаться. Придётся лезть в пекло голышом. Лежнев рыбкой нырнул в услужливо подставленную ликсёнышем полость на спине, и сразу вошёл в слияние, благо скафандр он так и не надел.
Гаврюша пребывал в счастливом недоумении. Лежнев научился неплохо чувствовать эмоции ликсёныша, так что для него не было секретом, что напарник искренне не понимает, зачем «взрослые» вдруг так засуетились, и куда делась Тиана. Всё же было хорошо? Много вкусной еды и ласковое тепло вокруг — ну хорошо же всё было? Куда опять все так побежали?
«Извини, дружище, все объяснения — потом», — мысленно пробормотал парень, выводя тихохода из трюма. Кусто каким-то чудом ухитрился не раздавить их, и держал проход открытым достаточное время, чтобы они могли вылететь.
Они оказались возле самой земли — Кусто уже почти свалился на поверхность, так что пришлось снова набирать высоту. Герман летел не прямо к противнику — смысла не было. Они с Кусто уже попробовали, и здорово отхватили. Парень решил попытаться пролететь туда, куда утыкались хоботы смерчей, один из которых утянул за собой Тиану.
Соваться прямо к планетоиду Лежнев побоялся — саданут опять молнией, и не факт, что Гаврюша такое переживёт. Пришлось нырять между смерчей. Герман ворвался в вакханалию искусственного урагана, ловко проскользнув между хоботами смерчей, рванул вверх, и чуть не вляпался. Самым краем коснулся одного из смерчей — тело рвануло в сторону с дикой силой. По грубой коже как будто наждачкой прошлись — то, что большому тихоходу казалось жёстким, но терпимым массажем, более нежного Гаврюшу чуть не убило. Парень рванул в сторону, уклонился от следующего смерча, ловко ушёл в сторону от ещё одного, чуть притормозил, чтобы не влететь прямо в следующий.
«Я тоже для них слишком большой! — сообразил Лежнев. — Разорвёт к чертям. Внутрь попадать нельзя». Возможно, из-за боли внимание обострилось, и больше подобного парень не допускал. Правда, двигаться так же быстро, как вначале, не получалось. Приходилось осторожничать, но всё равно Герман поднимался. Он уже видел гигантское отверстие в планетоиде, в нескольких километрах над головой — именно в него упирались все смерчи. Преодолевая некоторое сопротивление ликсёныша, — малыш явно чувствовал опасность, и не слишком рвался попасть в эту страшную дырку, — Герман, тем не менее, продвигался вперёд. Медленно, но верно. В какой-то момент смерчи вдруг начали пропадать. Сначала Лежнев даже обрадовался — теперь продвигаться вперёд стало намного проще. Такая инстинктивная радость — просто не сразу сообразил, что смерчи прекратились неспроста. А когда сообразил, взвыл мысленно от злости и отчаяния. Рванул вперёд, наплевав на больно бьющие по телу куски камней и деревьев. Отверстие в планетоиде закрывалось стремительно. Огромное сначала, диаметром в несколько километров, за несколько секунд оно сузилось на манер диафрагмы фотоаппарата сначала до километрового диаметра, потом — до сотни метров…
Лежнев рвался вперёд, почти не думая о том, что когда долетит, придётся как-то тормозить, если он не хочет на безумной скорости врезаться во внутренности планетоида. И удар
